Юг в огне
Шрифт:
– А ты можешь нас провести к этой балке?
– спросил Буденный.
– А почему нет?
– усмехнулся парень.
– Конечно, могу.
– Пошел!
– крикнул Буденный.
– Веди, Иван!
Парень толкнул ногами под бока свою лошаденку и снова, подбрасывая локти, помчался по улице. Буденный, комиссар Мусинов и все остальные поскакали вслед за ним.
– Не подведет?
– спросил Мусинов у Буденного, указывая на парня.
– Такие не подводят, - ответил Буденный.
Проехав сады, парень нырнул в небольшую балку
Выскочив из балки на заснеженную степь, парень радостно вскричал, указывая на группу всадников, удалявшуюся от хутора:
– Вон они, проклятые!..
– За мной!
– закричал Буденный и, обгоняя парня, с места в карьер, крупным наметом помчался вслед за белогвардейцами.
Чистокровный дончак Буденного сразу же выдвинулся вперед. Далеко отстали комиссар Мусинов и только что прибывший молодой командир Лемешко, назначенный адъютантом к Буденному. Не отставал лишь от начдива Фома Котов на своей бойкой маленькой лошаденке. Буденный с удивлением посматривал на него, потом, не утерпев, спросил:
– Какой породы лошадь у тебя, Котов?
– Кабардинской, товарищ начдив.
– Хорошая лошадь.
– Неплохая, товарищ начдив.
И они продолжали мчаться молча. Проскакав версты две по сугробам, Фома почувствовал, что вспаренный его конь долго не выдержит такой бешеной езды.
– Товарищ начдив, - крикнул он.
– Лошадей загоним.
– А вон видишь, - указал обнаженной шашкой вперед Буденный.
Они нагоняли нескольких белогвардейцев на заморенных лошадях.
– Стой!
– загремел Буденный.
Белогвардейцы покорно остановились и, подняв руки, испуганно смотрели на приближавшихся Буденного и Котова.
– Где генерал Голубинцев?
– спросил у них Буденный.
– Впереди скачет, - охотно ответили пленные.
– Вперед!
– крикнул Буденный Фоме и они снова помчались.
"Падет мой конь", - с тоской думал Фома, но отставать от начдива не посмел.
– Смотри, Котов!
– крикнул Буденный, указывая на пригнувшегося к гриве всадника в защитной бекеше, скакавшего впереди на тяжелой лошади, кажись, офицер?
– Так точно, товарищ начдив, - подтвердил Фома.
– Офицер. Я его сейчас зарублю, - поднял он шашку.
– Не надо, - сказал Буденный.
– Возьмем так.
Поравнявшись с офицером, он тупой стороной шашки ударил его по спине.
– Сдавайся.
Офицер, рябой, смуглолицый, передернулся в седле от ужаса.
– Где Голубинцев?!
– Там... там...
– указывая вперед, пробормотал офицер, тяжело склоняясь над лошадью.
Буденный снова рванулся вперед. Глаза его горели. Больно уж заманчива была мысль забрать в плен генерала Голубинцева.
Фома, сожалеюще оглядывая своего коня и сокрушенно покачивая головой, не отставал от начдива...
По посвисту пуль над головой Фома догадался, что их обстреляли с пригорка.
–
– встревоженно крикнул он.
– Дальше нельзя. Обстреливают!
Но Буденный сам это уже понял и остановился, с сожалением глядя на отдалявшихся всадников.
– Ускакали, гады.
Он поднял руку и посмотрел на нее. Сквозь шерстяную перчатку выступали капли крови.
– Товарищ начдив, - вскричал Фома, - вы ж ранены!
– Ранен, - болезненно усмехнулся Буденный.
– Я уже два раза сегодня ранен.
– И вы молчите?
– А разве в таком случае нужно кричать?.. Сижу в седле - значит, все в порядке... Ах, черт!
– снова с сожалением посмотрел он в сторону ускакавших белогвардейских всадников.
– Удрал Голубинцев. Счастлив на этот раз... Но ничего, другой раз не убежит...
Подъехали конники во главе с комиссаром Мусиновым.
– Начдив два раза ранен, - сказал ему Фома.
– Семен Михайлович!
– встревожился комиссар.
– Вам плохо?..
– Он соскочил с лошади, хотел помочь ему слезть с коня, но Буденный отмахнулся.
– Не беспокойтесь, товарищ политком. Я ранен легко, доеду сам до околотка.
– Товарищ начдив, - произнес Мусинов.
– От Тимошенко коннонарочный прискакал... Хутор Прямая Балка в наших руках, враг разгромлен, много пленных, большие трофеи...
– Замечательно!
– радостно сказал Буденный.
– Я в этом был убежден. А где наши пленные? Там среди них, кажется, офицер был...
– Здесь, товарищ начдив, - отозвался адъютант Лемешко, подводя к Буденному трех пленных казаков и одного офицера с есаульскими погонами. Офицер едва держался на ногах, его поддерживали под руки два казака.
– Что он пьян, что ли?
– удивился Буденный.
– Он тяжело ранен, господин командир, - ответил один из пленных.
– Не господин, а товарищ, - внушительно поправил Фома.
– Извиняюсь, товарищ командир, - смутился казак.
– Ранен?
– переспросил Буденный.
– Гм... тогда надо устроить его на подводу... Как фамилия, есаул?
– взглянул он на офицера.
– Крючков, - тихо ответил офицер.
– Крючков?
– с интересом взглянул на него Буденный.
– Уж не Козьма ли?
– Козьма, - кивнул офицер.
– Вот птица-то какая знаменитая к нам попала, - усмехнулся Буденный.
– Это же, товарищи, тот самый Козьма Крючков, про которого буржуазные газеты легенды писали, что будто он чуть ли не эскадрон австрийцев зарубил... Ну да дело не в этом. Человек раненый, надо его в госпиталь отправить...
Достали подводу, уложили в сани Крючкова, повезли в госпиталь. Но довезти его не удалось, дорогой он умер...
XIII
Выйдя из госпиталя, Константин отправился на освидетельствование медицинской комиссии, в душе тая надежду, что его признают непригодным для фронтовой службы и определят для службы в тылу. Ему не только надоела война, но он стал ее бояться.