Юг в огне

Петров-Бирюк Дмитрий Ильич

– Представители советской власти, - сказал Семаков.
– Открывай быстрее, а то повесим. Разве тебе не известно, что город уже занят Красной Армией?

Надзирателям было известно, что по городу разъезжали красные кавалеристы, да и они слышали перестрелку в Нахичевани. Посовещавшись между собой, открыли ворота.

– Кто из вас старший?
– окинул Семаков строгим взглядом вытянувшихся, перепуганных до смерти надзирателей.
– Да вы не бойтесь. Мы вас не тронем, если будете выполнять мои распоряжения...

–

Я буду старший, - вышагнул вперед плечистый старик, который высунул в окошко голову. Он дрожал от страха.

– Не трясись, - сказал ему Семаков.
– Сказал, что вреда вам не причиним. Большевики свое слово твердо держат. Ведите ребят по камерам, выпускайте всех политических, которые сидят за большевизм... Понял?..

– Так точно, понял, - козырнул старик.
– А уголовников выпускать?

– Ни в коем случае. А что, английский офицер сидит у вас еще или нет?

– Сидит до сей поры.

– Сию же минуту доставить его сюда!
– крикнул Семаков.

– Сей мент!
– снова козырнул старый надзиратель и, повернувшись к надзирателям, крикнул: - А ну, живо выпускай из камер политических. А англичанина пойду сам приведу, - сказал он, выбирая из звенящей связки ключ от камеры Гулдена.

– Я с ним пойду, - сказал Виктор.

– Иди, - разрешил Семаков.
– Только быстрее возвращайся.

– Слушай, старик, - остановил надзирателя Виктор, когда они зашли за угол тюремного здания, - тут у вас сидела девушка по фамилии Бакшина Марина... Не помнишь ли ты такую?..

– Марину-то?
– переспросил надзиратель.
– Хорошо знаю... Обходительная барышня. Умница... Ничего не скажешь.

– Послушай меня, - волнуясь сказал Виктор.
– Я тебя очень прошу. Понимаешь, эта девушка мне очень дорога... Расскажи, как она умерла...

– Господь с вами!
– уставился на него старик.
– Да вы с чего это взяли, что она умерла?..

– Вы все перепутали, - досадливо отмахнулся Виктор.

– Да нет же...

– Вот у вас сидела еще одна женщина - Клара Боркова?

– Правильно, сидела, - кивнул надзиратель.
– Красивая такая.

– Ее-то ведь расстреляли, казнили?

– Казнили... Помню...

– Ну и девушку эту, Марину, вместе с ней расстреляли...

– Кто это вам сказал? Сами вы вот все и напутали. Клару эту расстреляли... А ее - нет... Она и до сей поры в камере сидит... Суда ждет... А суда-то, должно, никакого и не будет. Забыли про нее...

Они поднялись на второй этаж. Надзиратель, загремев замком, распахнул дверь камеры. Оттуда хлынул гнилостный запах. Виктор заглянул в дверь. В камере стоял полумрак. Закутавшись в тряпье, на нарах спало несколько бледных, исхудавших женщин. При входе надзирателя они испуганно подняли головы.

Виктор отошел от двери, но он слышал, что происходило в камере.

– Вставайте!
– сказал надзиратель.
–

Одевайтесь!

– Зачем?

– Освобождаетесь... Красная Армия забрала город и вас велела выпустить.

Женщины радостно зашумели, начали обниматься, целоваться. И Виктору показалось, что среди этих обрадованных женских голосов он слышит милый голос Маринки. У него с такой силой заколотилось сердце, что казалось, он сам слышит его.

Женщины торопливо одевались.

– Да уж не спешите, - сказал надзиратель.
– Подожду...

– Как же не спешить, - послышался женский голос.

– Марина!

– Ай, боже мой!
– вскрикнула девушка.
– Витя!.. Витечка!..

И Марина, еще не одевшаяся как следует, простоволосая, бросилась из камеры, подбежала к Виктору, прижалась, обняла его горячими руками.

– Милый!.. Милый!.. Неужели это все правда?.. Может быть, ты мне опять приснился во сне?..

– Нет, Маринка, это уже не сон, - осыпая ее поцелуями, засмеялся счастливым смехом Виктор.
– Нет, это не сон!.. Я тебя разыскал наяву, хоть ты и была запрятана от меня за десятью дверями, заперта десятью замками... Теперь все!.. Все!.. Никому тебя никогда не отдам!
– крепко сжал он ее в своих объятиях.

Из камеры стали выходить уже успевшие одеться женщины в сопровождении старика надзирателя.

– Ай!
– спохватилась Марина.
– Я ведь еще не оделась. Я сейчас, сказала она, скрываясь в камере.

– Хорошая она девушка, - подошла к Виктору какая-то пожилая, пожелтевшая от тюрьмы женщина.
– Люби ее, молодой человек. Люби... Золото она.

Вскоре Марина вышла из камеры, и все направились во двор, где их ждал Семаков.

– Иван Гаврилович!
– еще издали закричала Марина, заметив Семакова у фонаря.

– Марина?!
– остолбенел Семаков.
– Неужели ты? Да ты откуда же это, а?.. С того света, что ли?..

– С того, Иван Гаврилович, с того, - смеялась Марина.

Они расцеловались.

– Боже мой!
– сказал Семаков.
– А нам-то чего только ни наговорили о тебе. Крестник мой чуть с ума не сошел... Ну, хорошо, Мариночка. Мы с тобой еще обо всем поговорим... Где же Гулден?

– К англичанину надо идти с другого выхода, - сказал старый надзиратель.
– Сейчас приведу.

Привели сильно похудевшего и обросшего бородой Гулдена. Тот не сразу понял, в чем дело. Когда же ему все разъяснили, он обрадованно кинулся обнимать своих русских друзей.

У ворот тюрьмы собралось уже более трехсот человек. Все, радостно переговариваясь, смотрели на Семакова, чувствуя, что он тот, кому они обязаны своим освобождением.

– Товарищи!
– сняв шапку, обратился к ним Семаков.
– Низкий поклон вам за все ваши страдания, которые вы перенесли в тюрьме... Но теперь все кончилось... Идут бои!