Юг в огне
Шрифт:
Выправка казака понравилась Буденному.
– Ты кем служил у белых?
– спросил он у него.
– Взводным урядником, - ответил Михали Котов.
– А два дня тому назад наш станишный казак Максим Свиридов, какой, мол, зараз командовал полком нашим, для смеха назначил меня командовать сотней...
– Почему же - для смеха?
– Да какой из меня командир сотни?
– усмехнулся застенчиво Михаил.
– Ну, это ты зря скромничаешь, - сказал Буденный.
– Парень ты боевой... Это наш станичный,
– спросил он, обернувшись к Прохору.
– Да, наш, - кивнул Прохор.
– Ну, как он?
– Казак боевой и неплохой. Только вот с братом моим белогвардейцем спутался... На услужении у него был. Парламентером ко мне приходил, предлагал сдаться вместе с моим отрядом...
– Ишь ты!
– удивленно покачал головой Буденный.
– Какой ты, действительно, боевой. Видишь, Котов, какой брат у тебя, - кивнул он на Фому.
– Молодец!.. Честно служит народу и советской власти. А тебя ослепили офицеры... Эх ты!..
– Заблудился, товарищ командующий, - вздохнул Михаил.
– Заблудился, - усмехнулся Буденный.
– Все вы говорите, что заблудились, как круто приходится... Поздно больно вы прозреваете... Что же с тобой делать?.. Что делать с твоим братом, Фома?..
– Расстрелять, товарищ командарм, - с сердцем ответил Фома.
– Что вы такой кровожадный, товарищ Котов?
– смеясь, сказал Ворошилов.
– Зачем же его расстреливать, когда из него может быть, полезный человек?.. Как вы думаете, - обратился он к Михаилу Котову, отпустить вас домой или вы будете служить у нас?
– Буду служить у вас, товарищ начальник, - с готовностью ответил Михаил.
– А не сбежите снова к белым?
– Да что вы, товарищ начальник!
– даже отшатнулся Котов.
– Да мыслимое ли это дело?.. Уж ежели я пойду к вам служить, так, верьте мне, жизнь положу, а доверие ваше оправдаю...
– Как думаешь, Фома, правду он говорит?
– спросил у своего ординарца Буденный.
– Брешет!
– мрачно проворчал Фома.
– Брат!
– вскричал со слезами на глазах Михаил.
– Да ты что же это на своего одноутробного, родного брата наговариваешь?.. Богом прошу тебя прости меня...
– И он повалился в снег, земно кланяясь в ноги коню, на котором сидел Фома. Лошадь испуганно попятилась. Фома задержал ее.
– Прости, братуша, - всхлипывал Михаил.
– Вот те господь, буду служить верой и правдой и свою провинность отслужу. Прощаешь, что ль, брат?
– приподнял он заплаканное лицо, заглядывая на Фому.
Но тот безмолвно сидел на коне.
– Да, я вижу вы, товарищ Котов, бесчувственный, - улыбнулся Ворошилов.
– Неужели у вас сердце не дрогнет?
– Как же быть, Фома?
– сказал и Буденный.
– Советская власть прощает заблудившихся, обманутых казаков, а ты не хочешь брата своего простить.
Фома покосился сначала на Ворошилова, затем на
– Ну, ладно, Миша, вставай, - сказал он ворчливо.
– Раз уж советская власть тебя прощает, то, стало быть, и я тебя прощаю...
XXIII
Стояли крепкие морозы, но тротуары были забиты веселой гуляющей публикой, среди которой особенно много военных.
– "Приазовский край"!
– расталкивая толпу, пронзительно кричит мальчишка, мчась по тротуару с кипой газет под мышкой.
– Красные разбиты под Никитовкой!.. Красные разбиты!..
По мостовой, высоко поднимая ноги и отбивая шаг, под гром духового оркестра, ритмично колыша из стороны в сторону щетиной штыков, проходит офицерская рота.
– Кра-асные разби-иты под Никитовкой!
– кричат мальчишки.
– Отступают в панике!..
– Вот мерзавцы!
– смеется Семаков, на ходу просматривая газету. Выдумают же - "красные разбиты под Никитовкой..." Ха-ха-ха!.. Обыватели, конечно, могут поверить... Витя, сунь вот этому в карман листовку... Так!.. Молодец!.. Пусть почитает...
– Может, Иван Гаврилович, сядем на трамвай?
– предлагает Виктор.
– Да ты глянь. Там и сесть-то некуда... Пойдем уж так, кстати, листовки разбросаем...
Семаков с Виктором направляются на вокзал. Ростово-Нахичеванскому подпольному комитету доподлинно известно, что буденновские полки уже подходят к городу. Вся подпольная организация на ногах, она вооружилась и вооружила многих рабочих ростовских заводов. Все с нетерпением ждут сигнала подпольного комитета, чтоб начать вооруженное восстание и помочь Красной Армии захватить город.
Семаков и Виктор посланы на вокзал выяснить положение. По слухам, там уже вторые сутки стоит состав из Новочеркасска с золотом Донского правительства. Возникла идея - нельзя ли захватить это золото или во всяком случае, если к этому представится возможность, задержать состав до прихода Красной Армии.
– Иван Гаврилович, - воскликнул Виктор.
– Да брось ты эту брехливую газету! Что ты нашел в ней хорошего?
– Нет, постой, постой, крестник, - продолжая на ходу просматривать газету, сказал Семаков.
– Тут есть любопытные вещи... Вот, например, послушай!
Они остановились. Семаков стал читать:
– "Пролежав более месяца в лазарете, не видел за это время улиц города. Теперь я выздоравливаю, можно выходить гулять, но во время боя с красными я лишился брюк и сапог. Не имею возможности их приобрести и получить помощь от родных, так как они в Киеве. Я покорнейше прошу добросердечных людей откликнуться и пожертвовать мне брюки и сапоги. Хочется ведь и мне попраздновать светлое Рождество Христово.
Прапорщик Р у д а к о в".
– Вот так вояка!
– рассмеялся Семаков.
– Так навоевался, что растерял портки и сапоги...