Юг в огне
Шрифт:
Василий Петрович в дни своей юности, когда еще был неженатым парнем, полюбил красивую девушку Нюру, дочь иногороднего кузнеца и искусного маляра Андрея Семеновича Волкова. Нюра ответила ему взаимностью. Молодые люди сговорились пожениться. Но это осуществить было не так легко.
В казачьих станицах существовала острая сословная вражда. Казаки презирали Иногородних, пришельцев на Дон из центральных губерний России, считая их какими-то низшими существами. "Хам", "мужик", "кацап" - так
Поэтому, когда Василий Петрович заявил родителям о своем желании жениться на Нюре, они категорически воспротивились этому.
Целый год шла борьба в семье Ермаковых, пока Василий Петрович не добился своего. Он сказал родителям, что если они не дадут согласия на брак с любимой девушкой, то он на всю жизнь останется холостяком. Зная упрямый характер своего единственного сына, старики согласились дать ему благословение.
Так древний казачий род Ермаковых породнился с иногородними, безвестными пришельцами.
У Анны Андреевны Ермаковой в станице жил брат Егор Андреевич Волков, старый вдовец, занимавшийся, как и покойный его отец, кузнечным и малярным ремеслом. У него было двое детей: старшая Катерина, выданная замуж в Новочеркасск за фельдшера, и Виктор.
Егор Андреевич и его жена, Мария Дмитриевна, взятая из богатой казачьей семьи Черкасовых, были люди грамотные, любили почитать интересную книгу и газету. Понимали пользу просвещения, а поэтому решили "вывести детей в люди", дать им надлежащее образование.
Но трудно было в те времена простому человеку, ремесленнику, учить своих детей в среднем учебном заведении, где преимущественно учились дети дворян, офицеров, торговцев да богатого казачества. Много приложил стараний неугомонный кузнец, пока определил дочь Катерину в прогимназию.
Но учиться ей пришлось всего два года. Умерла Мария Дмитриевна, и девочку взяли домой: некому было по дому управляться. Когда подрос Виктор, Егору Андеевичу удалось, при помощи братьев жены, устроить его в ростовскую гимназию.
Казаки немало потешались над кузнецом:
– Ишь ты, мужик сиволапый, захотел умнее нас, казаков, стать. Задумал своих детей учеными сделать... Кишка тонка, оборвется. Мы побогаче - и то своих не учим...
Но Егор Андреевич не обращал внимания на насмешки, продолжал учить сына. Виктор был прилежный мальчик, старательный, учился хорошо, радовал родительское сердце.
Началась война с Германией. Несколько гимназистов, в том числе и Виктор, не закончив гимназии, сдало экзамены на вольноопределяющегося и добровольцами ушло на фронт.
В боях с немцами Виктор отличился, был награжден двумя георгиевскими крестами, получил
Общаясь с солдатской массой, сидя с рабочими и крестьянами, одетыми в шинели, в окопах, юноша многого наслушался. Солдаты смело высказывали справедливые мысли о царе и его министрах, о капиталистическом гнете на фабриках и заводах, о нещадной эксплуатации крестьян помещиками.
У Виктора открывались глаза на многие вещи и они представлялись ему в другом свете, чем раньше. Ему пришлось на фронте познакомиться с революционной литературой.
В одной из разведок Виктор был ранен в грудь, лежал в госпитале в Петрограде и только что приехал домой в двухмесячный отпуск на поправку. Февральская революция застала его еще в столице, а поэтому он знал о ней больше, чем кто-либо в станице. В какой-то, быть может, степени от него и пошла весть об отречении царя и молниеносно распространилась по казачьим куреням глухой, оторванной от железной дороги станицы. Правда, эту новость узнал атаман, но до поры до времени он не стал бы ее распространять.
* * *
Дорогой Прохор ругал брата:
– Черти тебя дернули выступать перед стариками. Все ж они, проклятые, монархисты. Ежели б я не отпугнул стариков, так они б тебе добре помяли бока...
– Они, дьяволы, злые, пожалуй, и убить могли б, - сказал Сазон.
– Разве ж я думал, что так получится, - удрученно проговорил Виктор.
– Мне хотелось рассказать народу правду. Ведь я только что приехал из Петрограда, сам очевидец всех событий... фронтовики попросили меня выступить...
– Попросили, - проворчал Прохор.
– Натравили мальчишку, а сами - в кусты... Боюсь, что через тебя отец и в дом меня теперь не пустит...
– Твой отец - не дурак. Не такой, как другие старики, - заметил Сазон.
– Что он, не понимает, что ли, что с царем все теперь покончено.
– Дело не в царе. Боюсь, что осерчает он на меня из-за того, что круто обошелся со стариками.
– Так что же, выходит, что ты должон был им своего брата на измывку отдать?
– возмутился Сазон.
– Он, твой отец, ведь понимающий человек.
– Поглядим, - неуверенно буркнул Прохор.
Войдя в хату, Прохор увидел семью за обедом. Все молча хлебали щи. Прохор понял, что, видимо, до его прихода разговор за столом шел о нем. Он пытливо взглянул на отца. Вид у того был сумрачный. У Прохора защемило сердце. "Так и знал, - подумал он огорченно, - осерчал".
– Гость на порог - хозяину радость, - снимая шапку, проговорил Сазон.
– Здорово живете!.. Хлеб да соль!..
– Спасибочко, - приветливо отозвалась Анна Андреевна.
– Пожалуйте с нами кушать.