Геннадий Михайлович Левицкий
Юлий Цезарь: между войной и любовью
Исторический роман

«Каждый человек приходит в мир сей, дабы выполнить свой долг, будь тот долг ничтожен или велик, но чаще всего человек и сам этого не знает, и природные его свойства, его связи с ему подобными, превратности судьбы побуждают его выполнить этот долг, пусть неведомо для него самого, но с верой, что он действует никем не понуждаемый, действует свободно».

(Морис Дрюон. Лилия и лев.)

«На любовные утехи он, по общему мнению, был падок и расточителен. Он был любовником многих знатных женщин – в том числе Постумии, жены Сервия Сульпиция, Лолии,

жены Авла Габиния, Тертуллы, жены Марка Красса, и даже Муции, жены Гнея Помпея… Но больше всех остальных любил он мать Брута, Сервилию: еще в свое первое консульство он купил для нее жемчужину, стоившую шесть миллионов, а в гражданскую войну, не считая других подарков, он продал ей с аукциона богатейшие поместья за бесценок. Когда многие дивились этой дешевизне, Цицерон остроумно заметил: „Чем плоха сделка, коли третья часть остается за продавцом?“ Дело в том, что Сервилия, как подозревали, свела с Цезарем и свою дочь Юнию Третью».

(Гай Светоний Транквилл. Жизнь двенадцати цезарей. Божественный Юлий.)

«Но вскоре обнаружились первые признаки самой большой и опасной войны, какая когда-либо велась в Галлии. Замысел ее давно уже созревал втайне и распространялся влиятельнейшими людьми среди самых воинственных племен. В их распоряжении были и многочисленные вооруженные силы, и большие суммы денег, собранные для войны, и укрепленные города, и труднопроходимые местности».

(Плутарх. Избранные жизнеописания. Цезарь.)

1. Цезарь и Сервилия

– Гай Юлий! Ты не можешь меня покинуть! – возмутилась женщина и напомнила: – Ты обещал провести зиму в Равенне. Или слово Цезаря ничего не значит?

– Прости, Сервилия, но произошло событие, которое расстроило все планы, – оправдывался мужчина. – Поверь, у меня совершенно нет желания менять твой великолепный дом на палатку в галльском лесу, но речь идет не только о моей жизни и смерти. Под угрозой гибели дело, оплаченное тысячами жизней римлян.

– Я устала сидеть в роскошном особняке, словно птица в золотой клетке, – продолжала капризничать красавица. – Для чего ты купил мне дом и вызвал в Равенну? Цезарю доставляет удовольствие мучить ожиданием покорную Сервилию? Я не могу больше так жить. Сколько раз слышала о твоей непомерной занятости, но потом оказывалось, что Гай Юлий кроме ложа своей жены успевал побывать в постелях жен Сервия Сульпиция, Авла Габиния, Марка Красса… Не к жене какого-нибудь кельтского вождя спешит Цезарь на этот раз?

– Сервилия, дорогая, ты же умная женщина; зачем обращать внимание на глупые слухи? Ты хотя бы вспомни, сколько лет несчастной вдове Марка Красса, прежде чем записывать ее в любовницы. Семьдесят, если не больше…

– Довольно, Гай Юлий, я уезжаю в Рим, по крайней мере, до весны. Холодный воздух Равенны плохо на меня действует.

– Сервилия, любовь моя, я буду тосковать без тебя. И моя тоска тем сильнее, чем дальше ты удаляешься от меня, но… – неожиданно Цезарь не стал упрашивать женщину остаться в Равенне, хотя последняя и надеялась на это, – положение в Галлии таково, что даже в Равенне никто не может жить в полной безопасности. Уезжай, и как можно скорее.

– Неужели в Галлии все так плохо? – не поверила красавица. – По-моему, ты меня просто разлюбил. Годы берут свое, и никуда от них не денешься.

– Сервилия, ты самая прекрасная женщина мира! – воскликнул Цезарь, и здесь он не покривил душой.

Сервилия была в расцвете своей красоты: густые черные волосы, совершенно не тронутые сединой; темные брови и очень редко встречающиеся колдовские зеленые глаза. Смугловатая

и упругая кожа лица не имела ни малейшего изъяна.

И хотя Сервилия была далеко не в юном возрасте, она относилась к тому редкому типу женщин, над которыми даже время не властно. Подобные ей женщины расцветают прелестным цветком в пору юности и затем как бы останавливаются в определенной точке. Они практически не меняются лет двадцать-тридцать, прежде чем на лице начнут появляться предательские морщинки. С годами они могут немного полнеть, но даже полнота их не только не портит, но, наоборот, подчеркивает прелестные формы тела.

Если к подаренному богами или природой добавить многолетний опыт общения с сильными мира сего и умение пользоваться восточными благовониями и кремами, то Сервилия вполне могла бы одержать верх над соперницами вдвое моложе ее. Впрочем, в последние годы знатная римлянка пользовалась своими чарами лишь для того, чтобы удержать подле себя хотя бы на несколько дней одного-единственного мужчину – Гая Юлия Цезаря. И ради этого она совершала самые безрассудные поступки.

Собеседнику Сервилии к тому времени исполнилось сорок восемь лет, и одного взгляда было достаточно, чтобы убедиться: время обошлось с Цезарем далеко не так милостиво, как с Сервилией. Долгие годы, проведенные в военных походах, с постоянным пребыванием под открытым небом в любую погоду и любое время года, частое недосыпание и нервное перенапряжение – все это оставило на лице неизгладимый след.

Цезарь равнодушно относился к избороздившим лицо морщинам, но почему-то очень ненавидел свою плешь, которая в последние годы сильно увеличилась. Каждое утро он начинал с того, что зачесывал поредевшие волосы с темени на высокий лоб, чтобы хоть немного прикрыть плешь. От манипуляций с остатками волос Цезарь не только не выигрывал, но, наоборот, становился еще безобразнее и смешнее. Однако недостатки внешности не мешали ему пользоваться вниманием и любовью женщин.

Нынешний проконсул Галлии и в юности не относился к тем напыщенным красавцам-щеголям, в которых влюблялись с первого взгляда; но если женщина один раз общалась с этим далеко не самым красивым человеком, ее тянуло к нему, как железо к магниту. Жизнестойкость, ум, целеустремленность, блистательное красноречие Цезаря покорили немало сердец и римских девушек, и благочестивых матрон*[1].

При более близком знакомстве женщины не только переставали замечать внешние недостатки Цезаря, но даже изъяны превращались в достоинства. Плешь на голове, которая так несносна была для Гая Юлия – виделась окружающим печатью глубокого ума, отмеченного богами.

Женщины занимали не последнее место в жизни Цезаря. Они доставляли ему много приятных минут, особенно дорогих для Цезаря, вечно занятого грандиозными планами, военными походами. Они же доставляли Гаю Юлию и немало хлопот, а первая жена едва не стоила ему жизни.

Будучи юношей, Цезарь женился на Корнелии, дочери Цинны – злейшего врага Суллы. Всемогущий диктатор приказал Цезарю развестись с женой и поискать супругу из фамилий менее ненавистных Сулле. В ответ юноша заявил, что никакая человеческая власть не заставит его расстаться с любимой женой. Благородный порыв дорого обошелся Цезарю: как преступник, он был внесен в проскрипционный список и подлежал казни. Имение Корнелии конфисковали, а сам Цезарь вынужден был спасаться бегством.

Долгое время он скитался в Азии, затем побывал на острове Родос, где учился искусству красноречия. Лишь после смерти Суллы Цезарь вернулся в Рим.