Юлий Цезарь: между войной и любовью. Исторический роман
Шрифт:
Больше такой преданности и самопожертвования в отношении последующих жен и любовниц Цезарь не обнаруживал. Нельзя сказать, что он просто пользовался женщинами. Нет, он любил их всех, но когда перед ним стоял выбор: женщина или очередное дело, которое могло принести ему славу, триумф, популярность или просто стать ступенькой на пути к большей власти, – в Цезаре побеждало честолюбие.
Собственно, после смерти Суллы уже никто не смел советовать Цезарю в выборе жен и любовниц, если не считать нескольких конфликтов с обманутыми мужьями. Да еще похождения лысого развратника озлобили часть сената, в особенности старых
– Цезарь, ты всегда умел сказать женщине нужные слова, за это они тебя и любят, – произнесла Сервилия после некоторой паузы. – Только не надо врать насчет красоты и всего прочего. Ведь под твоим началом воюет мой сын Марк, и у меня взрослая дочь.
– Причем здесь дети – они ничуть не умаляют твоих достоинств, Сервилия. Для меня ты навсегда останешься самым дорогим человеком.
– Ты прекрасно понял, Гай Юлий: когда я вспомнила о детях, то имела в виду свой возраст.
– Давай не будем вспоминать о возрасте – я тоже далеко не мальчик.
– Кстати, Гай Юлий, – хитро улыбнулась Сервилия, – я хочу познакомить тебя с моей дочерью Юнией.
– Зачем тебе это нужно, моя красавица?
– Я знаю, что Юлий Цезарь падок не только на чужих жен. Не чужды ему и юные создания. Возможно, вдвоем с дочерью мы сможем удержать тебя в нашем гнездышке.
– Сервилия, порой ты проявляешь обо мне такую заботу, что я неловко себя чувствую.
– Что не сделаешь для любимого человека!
– Я помню Юнию прелестным ребенком, – в голосе Цезаря почувствовался интерес. – Насколько я понимаю, ребенок уже вырос?
– Она достаточно большая, чтобы великий развратник смог оценить ее женские прелести.
– Сервилия, ты делаешь из меня чудовище, – мужчина шутливо возмутился. – Однако буду соответствовать созданному тобой образу. Ты готова пожертвовать честью дочери?
– Я на все готова, лишь бы ты подольше был рядом. А честь – ее когда-нибудь женщине придется отдать. Так лучше пусть это будет блистательный Цезарь, чем римская посредственность, кичащаяся древним происхождением.
– Умеешь и ты сказать приятное, дорогая Сервилия, – отблагодарил комплиментом на комплимент Цезарь.
– Итак, Гай Юлий, в котором часу ты отправляешься воевать со своими дикарями?
– В восемь часов утра. Спешить не буду, так как не знаю, когда еще доведется поспать в такой роскошной постели и с такой восхитительной женщиной, как ты, Сервилия.
Цезарь потянулся к влажноватым чувственным губам собеседницы. Та игриво отстранила Гая Юлия и закончила разговор:
– Итак, решено. В половине восьмого я представлю тебе дочь Юнию. Возможно, после этого ты не будешь спешить в Косматую Галлию[2] и задержишься на день-другой.
Дочь Сервилии была очень похожа на мать, то есть такая же красивая, но в силу разницы в возрасте в чертах Юнии виделась какая-то воздушность, хрупкость, присущие комнатному экзотическому цветку. Ростом она была гораздо выше матери, и даже Цезарь смотрел ей в глаза снизу вверх. И еще один контраст более существенный заметил Цезарь: девушка густо покраснела, когда ее представляла мать.
Сервилия же отчасти и нравилась Цезарю за неуемность фантазии в любви, которая очень часто переходила в откровенное бесстыдство, вульгарность и распущенность. Само собой разумеется, эти пороки благочестивой родовитой патрицианки проявлялись
– Ну так как, Цезарь, остаешься с нами?
– Нет, Сервилия, я должен ехать, но постараюсь вернуться как можно скорее.
– Ты не застанешь нас в проклятой Равенне.
– Я найду вас, мои обольстительницы, в Риме или другом городе, где вы решите остановиться. Я пойду за вами на край света. Как только вы услышите, что мятежные галлы разгромлены, знайте – я на пути к вам.
– Последняя просьба, Цезарь: присмотри за моим сыном Марком. Я знаю его смелость и желание всегда быть первым и поэтому прошу тебя, как мать – не поручай Марку опасные дела. Вместе со мной просит поберечь брата и Юния.
Едва прозвучало ее имя, девушка вновь покраснела и бросила несмелый взгляд на Цезаря.
– Сервилия, твой сын – настоящий воин. Он не теряет голову в опасности, и ему чуждо глупое бахвальство, присущее многим его ровесникам. – Цезарь обратил взор на юное создание. – Не беспокойся, Юния, я буду заботиться о твоем брате, как о собственном сыне.
2. Затерянные в снегах
Шестой год Цезарь вел жестокую войну в Трансальпинской Галлии. Он начал ее по собственному желанию, не считаясь ни с мнением сената, ни с интересами Рима, ни с законами. Он вторгся в неведомые земли потому, что верил в то, что он, Гай Юлий Цезарь, рожден для великих дел, верил в свою счастливую звезду. И коль не нашлось для Цезаря дела в Италии, которое могло бы соответствовать масштабам его ума, энергии, планов, то он не придумал ничего лучшего, как завоевать Галлию.
Покорение огромной страны, населенной десятками воинственных народов, стоило нечеловеческих усилий честолюбивому проконсулу. Он ночевал под открытым небом, с легионерами продирался сквозь девственные леса, переходил вброд реки, несшие талые воды, преодолевал непроходимые болота. Он сражался в первых рядах легионеров с превосходящими числом свирепыми германцами и презирающими смерть галлами. И наконец Цезарь добился своего – Трансальпинская Галлия была объявлена римской провинцией.
В честь победы Цезаря налаживались многочисленные празднества, вся Италия радовалась успехам римского оружия столь же бурно, как недавно порицала проконсула, самовольно ввязавшегося в тяжелую войну. Из-за Альп потекли в Рим вереницы рабов, золото разграбленных языческих святилищ и налоги, которые Цезарь собирал с новых подданных.
Наступившая зима 53 г. до н. э. не предвещала никаких потрясений в Трансальпинской Галлии. Лишь в области галльского народа карнутов был раскрыт заговор. Цезарь не стал тратить много времени на его расследование: некоторые участники заговора бежали, прочих продали в рабство, а вождя карнутов Аккона проконсул приговорил к смерти.
После этого Цезарь разместил свои легионы следующим образом: два легиона оставил зимовать в землях треверов, два – в области лингонов, шесть оставшихся – в области сенонов. В конце 53 г. до н. э. проконсул покинул Трансальпинскую Галлию и перебрался в Равенну, чтобы быть ближе к Риму, который внушал не меньше опасений, чем вновь присоединенная к нему провинция. В Риме в это время шла борьба за власть, и Цезарь хотел быть активным ее участником.