Юлий Цезарь: между войной и любовью. Исторический роман
Шрифт:
Отбросить галлов от укреплений оказалось делом весьма непростым. Не надеясь на свою конницу, враги расположили в ее рядах множество пеших воинов. Это новшество позволило не только выдержать первый удар римлян, но и нанести им значительный урон. Лучники успели выпустить по нескольку стрел еще до столкновения обеих конных лав. Затем галлы, жертвуя своими жизнями, принялись бросаться прямо под лошадей,
Сражение шло на виду у галльского лагеря. Незамеченным не оставался ничей подвиг, а любая удача отмечалась громкими криками соплеменников. Это придало сражающимся еще больше храбрости. Казалось, страх смерти – важнейший из человеческих инстинктов – совершенно покинул галлов.
Битва конницы обещала быть долгой, упорной и кровопролитной.
– Цезарь, дай коня! – взмолился Курион.
– Слона сейчас тебе дам, – проворчал проконсул. – Стой, где стоишь! Без тебя разберутся.
– Цезарь! – не унимался Курион. – Обрати внимание на противоположную сторону. Верцингеториг скоро будет в твоем лагере, и идет он отнюдь не с намерением сдаться.
Проконсул нехотя повернулся в сторону внутренних укреплений.
Осажденные Алезии подошли ко рвам и принялись заваливать их фашинником и землей. Им удалось преодолеть первый ров и выйти ко второму. И здесь закипела битва.
Курион явно сгущал краски – положение на внутренних укреплениях было не настолько серьезно. Легионеры успешно отбивали атаки голодных, изможденных длительной осадой воинов Верцингеторига.
Цезарь опять сосредоточил все внимание на битве конницы.
Галлам удалось серьезно потеснить римлян. Нужно было незамедлительно спасать положение.
– Германцев в атаку! – принял решение проконсул.
Некоторое время Цезарь удовлетворенно наблюдал за действиями союзников. Вот они плотной массой вылетели в проход. Римские всадники благополучно расступились, чтобы открыть дорогу этому хищнику, спешившему на запах крови. Центр галлов оказался мгновенно изрубленным. С флангов атаку своих озверевших союзников поддержали римляне…
Внезапно Цезаря посетила мысль, что явно чего-то не хватает. Ах да! Он давно не слышал голоса народного трибуна, который неотлучно находился за спиной своего патрона, по крайней мере, до сих пор. Всегда
Проконсул обернулся.
Самые худшие подозрения подтвердились: беспокойный трибун с обнаженным мечом приближался к внутренней линии укреплений, к тому месту, где кипел бой с пытавшимися прорваться в лагерь галлами Верцингеторига.
– Курион, стой! Назад!
Упорного искателя приключений не смог остановить даже грозный приказ Цезаря.
– Курион, вернись назад!
Трибун бегом летел навстречу опасности.
– Остановись, Курион, или будешь сам разбираться с долгами! – произнес Цезарь самую страшную угрозу.
Народный трибун остановился, казалось, помимо своей воли. Затем он приложил руки к ушам, развел их в стороны и крикнул: – Я не слышу тебя, Цезарь!
В следующий миг он исчез среди сражающихся. Цезарю ничего не оставалось, как вновь обратить взор на битву всадников.
Благодаря германцам победа распростерла свои крылья и летела к Цезарю. Галлов отбросили от укреплений и обратили в беспорядочное бегство. Хуже всех пришлось пешим воинам, которые доставили римлянам немало хлопот в начале битвы. Угнаться за собственными всадниками они не могли, а потому галльских стрелков и легковооруженных воинов окружили и безжалостно перебили.
Воины Верцингеторига, как только узнали о поражении собратьев по ту сторону римских укреплений, также отступили к Алезии.
Курион, словно призрак, снова возник подле Цезаря.
– Гай Юлий, это не воины – они еле передвигали ноги. Право же, неудобно было убивать несчастных галлов.
– Твое счастье, что вернулся живым, – проронил Цезарь. – Если б тебя убили, я не удостоил бы труп даже погребенья. Будь осторожен в следующий раз, если не желаешь стать кормом для стервятников или волков.
– Думаю, моему трупу будет безразлично: быть сожженным на костре или скормленным птицам, – не испугался подобной угрозы Курион. – И вообще, проконсул, ты напрасно беспокоишься – со мной удача Гая Куриона.
– Удача может отвернуться, если ей злоупотреблять. Не искушай слишком часто Фортуну, Курион.