Юми и укротитель кошмаров
Шрифт:
Каждый при этом улыбался. Художник успел поймать взгляд Лиюнь. Та уходила с широкой улыбкой, возведя глаза к небу.
Пелена вновь прогнулась. На этот раз иначе. Раздался шелест…
Пелена расходилась.
Юми? – подумал Художник. – Юми! Что происходит?
У меня получилось… – подумала она в ответ.
Как? – изумился Художник. – Ты сломала машину?
Да, – ответила Юми.
Жди
В ответ он почувствовал лишь сожаление.
Никаро, – спросила Юми, – помнишь… что ты говорил про истории с грустным концом?..
– Нет, – прошептал он, упав на колени. – Нет…
Юми почувствовала, что тоже уходит.
Прости, – подумала она, – но иногда… иногда конец и должен быть грустным.
Ее руки превратились в дым; красивое платье таяло вместе с ними. На миг она почувствовала благодарность других йоки-хидзё, наконец освободившихся от своей службы. Они исчезали, как и остальные люди – тысячи людей, из которых была соткана Пелена. Их души теперь были свободны.
Почему? – спросил Художник с таким надрывом, что Юми вздрогнула. – Почему конец нашей истории должен быть грустным?
Потому что таков мой долг, – прошептала Юми в ответ, чувствуя, как вся ее сущность растворяется. Воспоминания стирались. Переживания улетучивались. Она больше не помнила, как выглядит. Она стала… дымом. В этом дыму еще маячили старые мысли, отголоски прошлого. Ложь, которой ее пичкали давным-давно.
Меня создали для служения, – сказала она. – Я не распоряжаюсь собственной жизнью.
Вовсе не обязательно, – мысленно ответил Художник. – Ты можешь распоряжаться своей жизнью. И должна.
Духи вокруг продолжали ликовать, их эмоции странным образом контрастировали с болью Юми.
Я теряю себя, Никаро, – подумала она. – Больше никто не знает, кто я такая. Я и сама себя не знаю. Прости. Это был лишь сон. Прекрасный сон. Возможно, первый прекрасный сон, родившийся из кошмара…
Юми! – воскликнул он. – Я люблю тебя.
Наконец-то приятная эмоция.
И я тебя люблю, – подумала она в ответ. – Пожалуйста, не забывай обо мне.
И вот последняя йоки-хидзё, которой с детства внушали, что она должна отдать свою жизнь на благо других, сделала именно это. Обратилась в ничто.
Противостояние
Эпилог
Зачем мы рассказываем истории?
Это
Истории раскрывают нас. Хотите услышать объяснение, чем человек отличается от животного? Я могу объяснить – хоть одним словом, хоть сотней тысяч. Истории бывают грустными, радостными, поучительными. Фривольными – эти, что парадоксально, несут глубокий смысл.
Истории необходимы нам.
Мне жаль, что у этой истории такой конец. Но если подумать, то можно понять: она не могла завершиться иначе. Каждая история подразумевает определенную концовку. Так уж они устроены.
Хотелось бы мне объяснить это Художнику, который продолжал стоять на коленях на стылой мостовой, глядя, как его мир переворачивается с ног на голову.
Ведь он этого даже не понимал.
Он думал, что история еще не завершена.
Художник встал, поднял кисть онемелыми после долгой битвы пальцами. Взял тушечницу у Аканэ, которая, съежившись от холода, глядела на небо, открывающееся по мере отступления тьмы. Он прошел мимо полицейских, мимо раненых художников, мимо людей, удивленными возгласами сопровождавших внезапное появление света. Приблизился к пустой стене – той, что выделили для него. На которой он так и не создал свой шедевр.
Пока горожане впадали в панику – ведь они впервые видели солнце, – Художник начал рисовать.
Никакого уважения к окружающим. Нам всем давно пора домой. Сказочке конец, как говорится.
А он все рисовал и рисовал.
Безусловно, картина – тоже история. Не просто застывший фрагмент, как вам может показаться, но полноценный рассказ. Любая картина приходит в движение и оживает, если знать, как на нее смотреть.
Итак, он нарисовал портрет красивой девушки, сидящей на суку дерева. Дерево летело по воздуху, и цветы распускались за спиной у девушки, словно крошечные фейерверки.
– Я тебя знаю, – прошептал он.
Локоны, ниспадающие на спину. Линия подбородка, дерзкая уверенность во взгляде. Улыбка. Та самая улыбка.
– Я тебя знаю.
У Художника не было за плечами двухтысячелетнего опыта. Но тот опыт, что был, в некотором смысле оказался важнее. Чтобы творить, нужно желание. Страсть. А среди всех городских художников никто не превосходил его в этом.
Город бурлил, люди паниковали, а Художник спокойно работал. Пелена исчезала большими кусками, оставляя после себя темные облачка дыма. Художник как будто рисовал этим дымом, использовал духовную тушь.
Платье девушки, цвет неба в тот день, который удалось передать градиентом серого. Участок стены остался неокрашенным, символизируя ослепительное солнце, контрастируя с окружающими штрихами.
Художник наконец нашел повод для создания шедевра.
Он всегда мечтал о благодарной аудитории, и в тот день у него был единственный зритель. Самый важный.
Он почувствовал прикосновение к руке. Невидимое, но теплое. Тепло разлилось по его телу, пока он рисовал цветы. От Пелены осталось два клочка, и дым лип к нему, но никто этого не замечал. Все были слишком увлечены явлением, которое большинству казалось концом света.