Юнги. Игра всерьез
Шрифт:
При других обстоятельствах Димка наверняка стал бы отказываться, но сейчас он должен был отвлечь «бывшего Женю» от опасных мыслей. Сам виноват. Не учел, что одну и ту же шутку нельзя повторять дважды. Затасканный юмор набивает оскомину.
– Справишься! – успокаивал Димку старший политрук, но на всякий случай предупредил: – Твое дело объявлять. Смотри, чтобы без пустой болтовни и эдаких штучек.
Появившись на эстраде, Майдан растерянно оглядел зрителей. Зрители не обратили на него ни малейшего внимания. Зал гудел и грохотал стульями.
– Полундра! –
Ведущий заметил выразительный жест, он произвел на него слишком сильное впечатление. Майдан подобрался и каким-то чужим голосом, без всякого выражения объявил:
– Сейчас заслуженный артист республики, – тут он назвал фамилию известного солиста из Мариинки, – споет арию… Снегурочки из оперы Римского-Корсакова «Снегурочка».
Зрители стали переглядываться. Александра Тарасовна за кулисами схватилась за голову. Сергей Петрович Уфимцев беспокойно заерзал в кресле первого ряда и сурово сдвинул брови. Сидевший рядом с ним Радько укоризненно покачал головой.
Странная реакция зрительного зала больше всего удивила самого ведущего. Он спохватился и огорченно махнул рукой:
– Простите, ошибся… Не арию Снегурочки, арию Снегиря…
Тут уж не выдержал сам солист. Он вышел из-за кулис и публично возмутился:
– Никакого Снегиря, молодой человек! Мизгиря буду петь! Запомните – Мизгиря!
Зрительный зал взорвался хохотом. Смеялись люди, которым посчастливилось занять места, согнулись пополам опоздавшие, сгрудившиеся у входа. Заслуженный артист вытащил из кармана парадного фрака носовой платок и уголком вытирал слезы. А темпераментная аккомпаниаторша, та просто упала на рояль и билась в судорогах на клавиатуре. И от этого казалось, что рояль тоже хохочет всеми струнами от басовых регистров до тоненьких дискантов-подголосков.
Димка Майдан смутился, совсем по-мальчишески рубанул рукой содрогающийся воздух и ретировался за кулисы. А у старшего политрука вдруг отлегло от сердца. Дружный смех разрядил атмосферу, и стало ясно, что скандала не будет.
За сценой сияющая Александра Тарасовна утешала ведущего.
– Я просто оговорился, – объяснял ей Майдан.
– Ничего, не переживай… Главное, не перепутал композитора…
– Вот еще! – вскинулся Димка, всем видом показывая, что это предположение совершенно невероятно.
– Римский-Корсаков моряк! – строго сказал он Александре Тарасовне и пожал плечами. Как она могла только подумать?
Чистая выручка от концерта, десять тысяч рублей, уже лежала на сберегательной книжке. Совсод единогласно решил внести деньги за обучение некоторых учеников и ввел для них бесплатные завтраки. Во втором взводе узнали об этом на следующий день после конца уроков, когда в класс вкатилась мать Гришки Мымрина. Она торжественно выложила перед Майданом месячный абонемент с отрывными талонами.
– Вот, Димочка,
– Почему мне? – потемнел Майдан.
– Гонорар за вчерашний концерт! – заржал Зубарик.
Мадам Мымрина укоризненно взглянула на сына.
– Гриша пошутил, – стала ласково объяснять Мымрина. Она прямо-таки светилась от сознания своей благородной миссии. – Зато мы все заметили, что ты никогда ничего себе не покупаешь на завтрак.
– Значит, не хочется!
– Зачем ты обманываешь, Димочка? – обиделась родительница. – Мы все выяснили. Отца с матерью у тебя нет, мачеха – уборщица, отчим…
– Кто вас просил? – перебил ее Майдан. – И вообще, обойдусь без ваших талонов…
– Как же так? – настаивала Мымрина. – В совсоде имеется акт обследования…
Ребята настороженно молчали. Жорка Куржак весь сжался. Вдруг заметили, что он тоже не завтракал целую неделю, и Мымрина начнет всучивать свои талоны?
Димка стоял багровый, будто вышел из парной бани. Он так бы и не взял талонов. Но громкий спор привлек внимание командира роты.
– Что такое вы гово’ите? – прервал Мымрину Ростислав Васильевич и обратился к Майдану: – ’азве вы ’ешили выйти из сбо’ной спецшколы по лыжам?
– При чем здесь лыжи? – огрызнулся Майдан.
– Дополнительное питание обязательно для всей сбо’ной, – отчеканил Оль. – Можете, конечно, отказываться. Никто заставить не может. Только к со’евнованиям вас не допущу.
Мымрина хотела что-то сказать, но обычно сдержанный командир роты ее опередил:
– Не знаю, кто вас инст’уктировал. Давайте сюда все абонементы. Если не в ку’се дела, нечего вмешиваться.
– Ах так? – воскликнула Мымрина и швырнула на стол пачку листков с печатями. – Гриша, пойдем отсюда. Нам здесь делать нечего!
Ростислав Васильевич протянул Диме одну из бумажек.
– Де’жите, Майдан, – заявил он тоном, не допускающим возражений.
Потом Оль стиснул в руке оставшиеся абонементы и направился в кабинет к Радько. Бесплатное питание для спортсменов никто не назначал. Этот вопрос нужно было срочно согласовать.
– Все предусмотрели, – покачал головой военрук, – кроме того что у людей есть чувство собственного достоинства.
– Деньги уже распределены, – развел руками Петровский.
– Нельзя поручать деликатное дело посторонним лицам, – возразил Радько. – Ростислав Васильевич прав – здесь допущена серьезная ошибка. А за ошибки надо платить.
Евгению Николаевичу Петровскому ничего не оставалось, как согласиться. Он прикинул, что, в конце концов, ему никто не помешает организовать еще один такой концерт.
Глава 18 ОТКРЫТЫЙ УРОК
После зимних каникул Димка Майдан огорошил товарищей невероятнейшей новостью: помещение их класса забирают под кабинет физики. Второму взводу предстоял переезд.
– Врешь! – огорчился Антон Донченко. – Кто тебе сказал?
Но Майдан в ответ лишь пожал плечами:
– Какое это имеет значение? Важен факт.