Юнги. Игра всерьез
Шрифт:
– Скажите, что рядом находится дежурный командир по специальной школе, – пошутил Дормидонтов. – И он приказывает прибыть на бал. – Тырва от неожиданности шутки не понял и послушно отрапортовал все в телефонную трубку. Как ни странно, это решило проблему. Павел Феофанович улыбнулся. Просто он лучше Раймонда знал женскую натуру.
Жанна на концерт опоздала. Она вошла в зал, когда выступали акробаты. Раймонд заметил ее в дверях и от волнения завалился на эстраде. У него не получился простейший мостик. Публика реагировала добродушным смехом. Огорчился только тренер акробатов Ростислав Васильевич Оль. Казалось,
Главный успех на концерте выпал на долю драмкружка, который под руководством Марусенко поставил чеховскую пьесу «Предложение». Валерий Евсеевич особенно гордился выбором репертуара. Найти короткое драматическое произведение, которое учитывало бы специфику школы, то есть без женских ролей, оказалось вообще невозможным. Кружковцы перебрали множество современных скетчей и классику. Все оказывалось или скучным, или по разным причинам не годилось для школьной сцены. Поэтому главный режиссер был немало удивлен, когда Димка Майдан вдруг согласился на женскую роль. Марусенко критически оглядел добровольца. Он сомневался в возможности такого перевоплощения. Как на киностудии, все решила проба. У Димки прорезался талант.
Новаторство зрители оценили не сразу. Когда помещичья дочь Наталья Степановна появилась на сцене в туфлях на высоких каблуках, в коротком сарафане, из-под которого выглядывали довольно-таки кривоватые, тонкие ноги, и заявила ломким голосом: «Извините, я в фартуке и неглиже!» – зал откликнулся бурной, долго не смолкающей овацией. Следующие по тексту реплики утонули в грохоте сенсации. Марусенко пришлось встать и успокоить темпераментную публику энергичным жестом руки.
Но «жеманная невеста» Майдан отнюдь не смутился таким приемом. Он глубоко вошел в роль. Жениха, Ивана Васильевича Ломова, играл Ковров. В костюмерной Александринки для него удалось подобрать вполне приличный фрак.
– Курите… Вот спички, – любезно предложила партнеру «Наталья Степановна» и протянула совсем не бутафорский «Беломорканал».
В зале произошло некоторое шевеление, кто-то захихикал, но на него шикнули. Пьеса, написанная еще в девятнадцатом веке, звучала вполне по-современному и находила отклик в сердцах.
– Благодарю вас. Я уже курил, – неожиданно ответил «помещик Ломов» и добавил совсем не по пьесе: – Еще пожару наделаю.
– О, это совсем не страшно, – успокоила его гостеприимная «невеста» и лукаво стрельнула маленькими глазками. – У нас ведь есть огнетушитель.
Марусенко всплеснул руками. Он понял, что эти озорники его обошли. На сцене шла откровенная отсебятина.
– Я сам курю, – между тем заявил Ковров, то бишь «помещик Ломов». – Но начальство велело предупредить о вреде табака, и, стало быть, нечего тут разговаривать.
– Помимо его вредных действий, – неожиданно согласилась «невеста», – табак употребляется также в медицине. Он прописывается в виде клизм…
Дальше ничего не было слышно из-за неистового восторга зрительного зала. Хохот усилился, когда из партера удалился возмущенный Артяев. Биолог почему-то последнюю реплику принял на свой счет.
– Исходя из того положения, – проповедовал со сцены «артист» Ковров, – что табак заключает
Публика визжала от смеха. Жанна смеялась за компанию, однако никак не могла понять, отчего «спецы» так бурно реагируют на классику. Только сейчас режиссер Марусенко догадался, почему ученик Майдан с таким удовольствием взялся разучивать женскую роль. Директор хмурился и говорил, что постановка провалилась. А Радько смеялся до слез. Он прекрасно понял, кому адресовались отрывки из монолога Маркела Ивановича Нюхина, чеховского героя, только из другой пьесы. Просто ученик Ковров при активном содействии Димы Майдана решил взять реванш.
После перерыва середину зала освободили от стульев, и школьный оркестр грянул фокстрот. Но на паркет не вышло ни единой пары. Блестящие флотские кавалеры жались к стенам, будто не слышали музыки. Раймонд по-деловому объяснял Жанне причины приглашения. Оказалось, он вызвал ее сюда только потому, что появилась возможность выполнить просьбу и познакомить с поэтом Борисом Смоленским. Димка Майдан сразу же побежал разыскивать Аркашку. Оставалось только назначить день.
Музыканты запарились, но им так и не удалось установить контакта с аудиторией. Озадаченный военрук попробовал расшевелить ее при помощи патефона. Пластинка зашипела и взорвалась на весь зал «Брызгами шампанского». Однако «Брызги» тоже не помогли. Военрук недоумевал – все без исключения сдавали зачеты по танцам, но он не учитывал, что с «партнершей» по строевому расчету обращаться куда привычнее.
Если даже отдавишь невзначай ногу, то в крайнем случае получишь в ответ каблуком. А как с этими партнершами обращаться?
Жора Куржак вообще удалился в буфет. Он недолюбливал танцы.
За соседним столом принимал поздравления «артист» Ковров. Генка купался в лучах славы. Его знакомая девица смеялась громче всех и заодно помыкала Генкой как хотела. Михаил Тихонович Святогоров тоже заметил шумную компанию. Он исподволь наблюдал, как девица развалилась на стуле и нетерпеливо дрыгала туфлей. Сцевола смотрел ей в рот и вообще выглядел совсем иначе, чем на сцене.
В удобный момент командир взвода решился подозвать Коврова и спросить, кто эта девушка.
– Мы живем с ней в одном доме, – сказал Генка. Михаил Тихонович оглядел его счастливое лицо и понял, что промолчать нельзя.
– Знаете, Гена, – сказал он как можно деликатнее. – Мне не хотелось бы вас огорчать… Должен заметить, что мне совсем не понравилась ваша партнерша.
Ковров самолюбиво вскинул голову:
– Никто не объявлял, что приглашать на вечер можно только с вашего разрешения!
Это была дерзость, но Святогоров вежливо извинился и просил только Геннадия подумать и присмотреться.
– Разрешите идти думать? – щелкнул каблуками Ковров и со строевым шиком повернулся через левое плечо.
Михаил Тихонович решил, что надо обязательно побеседовать с матерью ученика Коврова, хотя и не был уверен, найдет ли с ней общий язык.
А в зале под веселую танцевальную музыку кавалеры развлекали своих дам серьезными разговорами. Разысканный Майданом Аркашка был представлен Жанне Донченко, но возложенных надежд не оправдал.