Юнги. Игра всерьез

Голованов Кирилл Павлович

– Полковник? Вот это да? А всегда ходил в штатском.

Раймонд вскинул глаза, хотел уточнить, но мать приложила палец к губам и покачала головой:

– Это все, что знаю сама.

Тырва кивнул. Об остальном нетрудно было догадаться. По спине змейкой пробежал холодок. «Когда начнется. Не если…» Отец всегда был неразговорчив, а молчаливые люди никогда не путают слова.

Елена Эдуардовна старалась понапрасну. Фирменные тарелки с синими якорями и буквами НК ВМФ на ободках остались на столах почти нетронутыми. Солнце по-прежнему светило с яркого,

до блеска выдраенного неба, но погода уже не казалась «спецам» такой безоблачной. Все ждали, что скажет старший политрук.

Что он мог им сказать, кроме правительственного заявления?

Текст выслушали в молчании. Старший политрук стоял под мачтой с развевающимся на ней военно-морским флагом. Он сурово оглядел встревоженные лица мальчишек.

Петровский потребовал усилить наблюдение за воздухом и «морем», он сообщил, что спецшкола поступает в оперативное подчинение начальнику гарнизона острова. Обещали выдать оружие. А пока следует вырыть земляные укрытия и научиться рассредоточиваться в лесу при появлении подозрительных самолетов. Это был деловой разговор.

Димка Майдан поднял руку и доложил об уродливом самолете с двумя фюзеляжами.

– Видите, уже над нами летают вражеские разведчики, – сказал старший политрук. Хотя самолет давно улетел, он объявил Димке благодарность за бдительное несение службы.

Тогда Димка вытащил из кармана схему заброшенных укреплений и предложил использовать ее для укрепления обороны острова. Вот когда по-настоящему пригодилась его любознательность. Лека Бархатов с огорчением убедился, что снова упустил благоприятную возможность обратить на себя внимание. Тем более он лучше Димки разбирался в подземных переходах.

– Ладожское озеро – внутренний водоем, – с обидой заметил Бархатов. – Старые укрепления никому не нужны.

Но Лекин скептицизм тоже не встретил поддержки.

– Беспечность на войне ст’ашнее всего, – возразил ему командир роты Оль. – Думаю, что полезную инициативу ученика Майдана следует подде’жать.

Оборонительные работы развернулись по всему лагерю. К вечеру второй взвод не только выгреб грязь и мусор из долговременной огневой точки, но и вооружил ее. Станковый пулемет «максим» из кабинета военно-морского дела утащили без разрешения. Пулемет зло ощерился на бухту из железобетонной амбразуры. Теперь оставалось лишь набить в ленту боевые патроны – и лагерь спецшколы голыми руками было бы уже не взять.

За боезапасом побежали к боцману Дударю. Но тут выяснилось, что не всякая инициатива достойна подражания. Главный старшина, увидев оружие на позиции, прямо-таки рассвирепел.

– Сопляки! – орал он на «гарнизон» дота. – Не понимаете: война началась! Это вам не игрушечки, не анекдот без соли. Факт!

– Зачем пулемету валяться в кабинете? – пробовал возражать Ковров. – Мы употребили его в дело. Факт.

Услышав от ученика свое любимое словечко, Дударь решил, что он дразнится.

– Разбирай! – приказал он Коврову.

Генка с завидной сноровкой откинул щечки пулемета и извлек стреляющее приспособление.

– Теперь

смотри и соображай! Не видишь дырку? Как из такого барахла стрелять?

В суматохе «спецы» упустили из виду, что в учебном оружии рассверлен патронник, чтобы его было невозможно применять по прямому назначению.

– Это война, черт побери, а не бирюльки, – ругался боцман. – С меня хватит! Наигрался здесь с вами! Факт!

Дударь рубанул ребром ладони по горлу и скорым шагом отправился в штаб лагеря.

Только директор спецшколы Уфимцев да исполняющий обязанности военрука Рионов не принимали участия в хлопотах по приведению лагеря в боевую готовность. Как командиры запаса, они были обязаны сразу же явиться в военкомат и потому засобирались в дорогу.

– Предлагаю оставить директором Ростислава Васильевича Оля, – сказал старший политрук. – Поскольку у него все равно броня.

– Его не утвердит гороно, – возразил Сергей Петрович. – Физкультура не профилирующий предмет, но школа без головы не останется.

Когда на пороге штаба появился разгневанный Дударь, старший политрук был рад прекратить неприятный разговор. Он не собирался выяснять отношения под занавес. Тем более что директор уходил не куда-нибудь, а на фронт.

Главный старшина Дударь обратился с просьбой откомандировать его обратно на линейный корабль «Марат».

– Сил моих нет, – возмущался боцман. – Эти салаги притащили в дот дырявый пулемет и еще требуют к нему настоящих патронов. Факт.

Рыжая шевелюра Петровского словно бы потеряла медный блеск, а лицо, наоборот, казалось отлитым из бронзы. С этого момента он повел себя так, будто был единственным командиром военно-морской спецшколы. Старший политрук вызвал через рассыльного командира второй роты Ростислава Васильевича Оля и объявил ему свой приказ:

– Поблагодарите личный состав за восстановленный дот. Пулемет там будет обязательно. Но следует предупредить всех, чтобы ничего не предпринимали без моего разрешения. Иначе буду наказывать по законам военного времени.

Насчет законов Петровский явно перехватил, но его слова предназначались для мальчишек. Так они звучали гораздо значительнее. Затем старший политрук холодно посмотрел на Дударя:

– Вас это тоже касается, товарищ главный старшина.

– Я военный моряк, – сказал Дударь. – Мое место на действующем флоте. Факт.

– Если военный, должны понимать: место будет там, где прикажут! – горячился Петровский.

Дударь пожал плечами, словно предоставляя это решать Петровскому.

– Хорошо, – сдержаннее говорил старший политрук. – Все мы подадимся на фронт. С кем же тогда останется специальная школа? Теперь это не просто мальчишки. Среди них есть будущие адмиралы. Но станут они адмиралами или нет, зависит пока и от нас с вами.

Дударь молчал. Требовалось немало воображения, чтобы представить легкомысленных шалопаев в образе флотоводцев. Да и сам Петровский, наверное бы, поразился, если бы мог заглянуть на двадцать – тридцать лет вперед.