Юнона
Шрифт:
— Я достаточно хорошо знаю английский язык, чтобы не путаться в местоимениях, миссис Сэджворт, — спокойно ответил он. — И говорю именно то, что хочу сказать.
— Вы все просто сумасшедшие, — пробормотала Мелисса, поднимаясь из-за стола. — Идете за ним, как за Гамельнским крысоловом…
Она отнесла на лоток пустой контейнер и уже пошла к двери, но у самого выхода обернулась.
— ЗДЕСЬ я буду делать все, что смогу, но ТАМ — на меня не рассчитывайте.
— Учебные материалы не забудь подготовить, — ей вслед крикнула Марика.
Нэлл
Она говорила себе, что все оказывается совсем не так плохо, как она сначала подумала. Что впереди — долгая жизнь и безумно интересная работа. Что они будут заняты очень важным и нужным делом — переводом Библиотеки, фактически — знакомством человечества с новым необозримым миром, открывшимся перед ними. Она напоминала себе, что получила куда больше, чем рисовала себе в самых смелых мечтах — не только знание о природе Точки, но и прикосновение к миру ее создателей. И все равно — в желудке лежал холодный ком, и сердце сжималось от тоски.
Этой ночью Си-О сделает их Слепки и закроет от них свой разум. Никогда больше она не погрузится в сияющий океан его мыслей. Никогда не почувствует его внимание, скользящее сквозь ее «я». Не ощутит его нежность, согревающую, как озеро теплого света. Сказка заканчивалась, и наступали будни.
Нэлл вспомнила стихотворение, которое нашла среди кучи других файлов в компьютере Элли после ее побега к Бо Тяню. Всего несколько строк, которые та то ли сочинила сама, то ли где-то скачала.
«Светла дорога в мире сонном.
Не плачь, лишаться снов не больно.
Светил сияющего сонма
В твой судьбе не будет больше.
Дожди прольются над прудами,
И звезды отразятся в лужах.
Тогда ты назовешь друзьями,
Тех, кто тебе совсем не нужен».
Элли, любимая моя Элли, думала она, почему нам всякий раз приходится выбирать между потерями, хотим мы этого или нет? И даже если мы не желаем выбирать — судьба все равно выбирает за нас? Я теряю его, и это больно, но та, другая Нэлл, что будет жить через сотню лет — потеряет тебя, и это будет в тысячу раз больнее.
Нэлл откинулась в ложементе и закрыла глаза. Все вокруг снова было не вполне реальным, словно она балансировала между двумя мирами, стоя в дверном проеме. И тот мир, что был за дверью, потянулся к ней лучом внимания, позвал к себе — и она шагнула ему навстречу, словно упав в сияющий водоворот.
Она очнулась с ощущением, что прошло уже несколько часов. В душе медленно таяло ощущение простора и счастья. Она почти не помнила, что видела и что чувствовала там, за дверью — будто ей приснился чудесный, но ускользающий сон.
— Нэлли, — услышала она. И, распахнув глаза, увидела Тома, сидящего на кровати.
— Ты вернулся!
— И уже довольно давно.
Он, улыбаясь, поднялся и шагнул к ложементу, протягивая ей руку.
— Пойдем в кают-компанию. Линда собирается сделать какое-то важное объявление. Заодно и поужинаем. Я зверски голоден.
—
Нэлл выбралась из ложемента и глянула ему в глаза. На секунду ее пробило ощущение контакта — мгновенный толчок нежности и искрящейся радости, волной плеснувшийся в сердце — а потом они взялись за руки и пошли по загибающемуся вверх коридору.
В кают-компанию они вошли последними — все уже сидели за столиками и негромко разговаривали. Линда зябко куталась в куртку, Мишель торжествующе улыбался, Макс, напротив, казался непривычно задумчивым. Марика сидела, уставившись невидящим взглядом в пространство, и ласково почесывала Магду, лежащую у нее на коленях.
— Все-таки пришли, — сказала Линда, подняв глаза на Тома. — Ты как?
— Полный порядок, — отозвался тот.
Врач проводила его испытующим взглядом.
Они взяли себе по контейнеру с ужином и сели за стол рядом с Дэном.
— Ну что, дорогие коллеги, — громко сказала Линда, и разговоры разом стихли. — Наконец, все на месте, так что можно начинать. Нам надо обсудить создавшуюся ситуацию и принять решение.
Она сделала паузу и обвела взглядом собравшихся.
— Ситуация следующая. Как вы знаете, мы заражены европейскими экзобактериями. Благодаря относительной замкнутости колоний этих экзобактерий в наших организмах мы всё еще живы. Однако условия для их роста и развития остаются благоприятными, бактерии продолжают размножаться, а колонии — расти. Это значит, что рано или поздно — для кого-то рано, для кого-то поздно — равновесие нарушится, и болезнь перейдет в следующую стадию. Что это за стадия, вы более или менее представляете.
— Скажи уж проще: мы скоро сдохнем, — подала голос Марика.
— Если тебе так нравится слышать это слово, изволь: мы скоро сдохнем, — холодно ответила Линда. — Если не примем определенных мер.
— Как скоро? — спросил Том.
— Не знаю. Может, через несколько недель, может, через несколько лет.
Том кивнул.
— Определенные меры — это вакцинация «тормозящим» вирусом? — уточнил Дэн.
— Да, — ответила Линда. — Честно скажу вам, дорогие коллеги — мне эта затея не нравится. Мы берем кота в мешке. Может, этот вирус и правда так хорош, как его расписывает Си-О, и мы спокойно проживем еще лет тридцать, больше не беспокоясь о нитевидных. А может...
— Посмотри на меня, — перебил ее Мишель. — Я ведь уже должен был кашлять без остановки и сидеть с температурой сорок. А у меня даже в слюне этих бактерий нет.
— Это ничего не доказывает, — хмуро возразила Линда. — Прошло только 12 часов с момента твоего контакта со спорами.
Мишель пожал плечами и ничего не ответил.
— По уму, сначала нам надо было провести масштабные клинические испытания этого вируса на животных, а потом опробовать его работу на каком-нибудь одном члене экипажа, — продолжала Линда. — Как оказалось, это невозможно. Подобно вирусу натуральной оспы, «тормозящий» вирус заражает только людей. Возможно, он бы подействовал также и на высших обезьян, но обезьян у нас тут нет, и проверить это мы не можем. Ни мышей, ни крыс, ни морских свинок этот вирус не инфицирует, я проверяла.