Юность Маши Строговой
Шрифт:
Ботанику в шестом классе преподавала старый педагог Людмила Васильевна. Про нее хотелось сказать чуть выспренне: "убелена сединами". У нее были пышные, празднично белые волосы, глядя на которые Маша думала, что старость красива. Что-то в ней было домашнее, она охотница была посмеяться, молодые учительницы делились с Людмилой Васильевной сердечными тайнами. Дома, в свободный часок, она любила разложить пасьянс, рассказывала внучке на ночь сказки.
И к Людмиле Васильевне Маша пришла на урок.
Здесь она научилась едва
Людмила Васильевна рассказала шестиклассникам о плодородии почвы. Борьба русских ученых - Костычева, Докучаева, Мичурина - за плодородие земли оказалась фантастичнее вымысла.
В перемену тихий Леня Шибанов спросил классную руководительницу: "Мария Кирилловна, не стать ли мне докучаевцем? Буду сажать леса".
Маше хорошо жилось среди товарищей учителей. Нет, она не могла посетовать на одиночество!
...Юрий ушел. Маша села за книги. С нею был Горький. Голубоватые, тисненные золотом томики, подаренные когда-то еще отцом, стояли на книжной полке, и самый вид их бодрил и радовал Машу.
Она раскрыла "Детство". Пестрая жизнь потекла перед ней густым темным потоком. И снова Маша испытала на себе беспокоящую силу большого искусства, она вся была в его власти. Эта книга ширила сердце, наполняя его изумлением, гордостью за человека и гневом против "свинцовых мерзостей" ушедшей жизни.
Цыганок, одаренный щедрым, талантливым сердцем и вдавленный в землю черным крестом и злобой "неумного племени"...
Что добавить к страницам, которые Маша прочтет завтра детям?
Маша представляла сдвинутые в недоумении коротенькие бровки Вити Шмелева, гневный кулак Горчакова, она слышала тишину класса, от которой в груди у нее вырастало чувство силы.
Она по-новому прочитала Горького. Сейчас в сознании Маши рядом с Алешей Пешковым были ее шестиклассники. Она твердо и строго знала, чему должна учить своих мальчиков: с Алешей Пешковым, с молодогвардейцами, с Зоей, с миллионами юношей, вместе с народом в бой против фашизма!
Длинная череда дней впереди, трудовых дней, цепь уроков, один из них - завтрашний урок об Алеше Пешкове.
Глава 37
Прошло немало времени, прежде чем состоялось объяснение Ускова с Ниной Сергеевной.
Однажды в конце школьного дня Маша увидела их у окна в коридоре. Нина Сергеевна чертила пальцем на стекле причудливый зигзаг, ее маленькое ухо пылало.
Усков подозвал Машу и поведал ей залпом все. Во-первых, что она была и останется лучшим другом его и Нины. Во-вторых, что Нина самая прелестная девушка в мире. В-третьих, сегодня вечером свадьба. И, в-четвертых, в том споре, который грозит перейти в ссору, Нина глубоко неправа.
Нина Сергеевна повернула от окна сердитое хорошенькое личико:
– Сегодня не будет никакой свадьбы. Мама испекла пирог и купила портвейн,
– Подумай, Маша, - в глубокой обиде проговорил Юрий, - я только намекнул, что хорошо бы пригласить Евгения Борисовича. Я считаю, если у меня много общих с ним интересов...
– Никаких Борисовых, или свадьбы не будет!
И вдруг Борисов появился в коридоре. Он нес папку с бумагами, прижимая локтем к боку, и, как всегда, имел строго-озабоченный вид. Борисов держал голову слишком прямо, чтобы заметить группку людей, расположившихся в коридоре у окна. Он и прошел бы мимо, никого не заметив, но какие-то соображения внезапно его остановили, и он приблизился к окну.
– Приветствую вас!
– обратился Борисов к Ускову.
Его собеседниц он не приветствовал. Им предоставлялась возможность почтительно поклониться самим. По своему простодушию они упустили эту возможность.
– Юрий Петрович, вас мне и нужно!
– сказал Борисов приветливым тоном.
Девушки переглянулись. Они не подозревали, что Борисов хранит в запасе такую милую улыбку.
– Юрий Петрович, напоминаю: завтра ваш доклад. Коротенькая обзорная лекция о литературе военных лет. Наши учителя мало читают. (Выразительный взгляд в сторону девушек.)
– С удовольствием, Евгений Борисович!
– воскликнул Усков и (как трудно устоять перед улыбкой!) готов уж был признаться в сегодняшней свадьбе, но Нина Сергеевна приложила палец к губам.
Этот незначительный жест оказал немедленное действие. Усков, словно облитый ушатом воды, мгновенно остыл.
– С удовольствием, - повторил он смущенно.
Борисов чуть помедлил, с высоты почти двухметрового роста кинул взгляд на прямой как стрелка пробор в Машиных волосах и сдержанно произнес:
– Мария Кирилловна, буду завтра у вас на уроке. Что у вас намечено по плану?
– Деепричастие.
– Завтра буду у вас на уроке. Имейте в виду.
Почему-то ему пришло в голову предупреждать.
– Любопытно, с чего он так расхлопотался?
– спросила Нина Сергеевна, когда Борисов ушел.
– А! Наверно, ждет завтра начальство из роно. Нам-то, впрочем, ни тепло от этого, ни холодно... Юрий, ты, верно, забыл, сколько у нас еще дел?
Она командовала им так же решительно, как своими второклассниками.
Попробовал бы он не подчиниться! Но он и не думал пробовать.
– Маша, до вечера! Маша, тебя ждет сюрприз.
Какой сюрприз они могли приготовить? Это ее забота - принести молодоженам подарок. Маша долго ломала голову, что бы им подарить. Она раскрыла дверцы всех шкафов и на верхней полке буфета, где годы стоявшая без употребления посуда покрылась серым слоем пыли, увидела старинное блюдо. Вот его и отнесет Нине в подарок. Она охотно переправила бы в Нинину комнату у Никитских ворот весь свой буфет. Пусть ее комната будет пустой и просторной.