Юность Остапа, или Тернистый путь к двенадцати стульям
Шрифт:
Я догнал Бендера уже на улице.
– Обидел человека, сорвал заседание.
– Не идиотствуй... Я знаю, где Ленин... В кавалергардских казармах!
– Он что, самоубийца или псих?
– В этом-то и соль. Там его искать никому и в голову не взбредет.
– Проверить можно.
– Не можно, а нужно, и без промедления, а то будет поздно.
Через час мы с Бендером припали носами к мутным стеклинам кавалергардской дворницкой.
Там двое, в новых брезентовых фартуках с бляхами
Рядом высились девственные метлы.
– Который Ленин?
– спросил я шепотом.
– Тощенький?
– Да ты на другого смотри.
– Это же грузин, тот самый, с Финляндского вокзала, познакомившийся с твоим булыжником.
– Попались, большивечки!
Мы осторожно перебрались к окну с открытой форточкой.
Тощенький вдруг отшвырнул карты:
– Коба, ты опять смухлевал!
– Расклад такой, уважаемый кацо, Михаил Иванович Калинин, - грузин любовно потеребил усы.
– Расклад.
Мы удалились, не замеченные, игроками возобновившими партию.
– Давай-ка, Остен-Бакен, сдадим этих олухов ближайшему шпику и продолжим погоню за Лениным.
– Вон как раз один из-за столба фонарного выглядывает. В котелке, с тросточкой и моноклем.
– Они бы еще на лбах у себя писали заглавными буквами название ведомства, - Остап досадливо сплюнул.
– Нет, с кем приходится иметь дело...
Мы прогулочно и беззаботно миновали пустынную мостовую.
– Чего изволите?
– шпик прогнулся и осклабился гнилыми зубами.
– Почем берешь за немецкого агента?
– Смотря по весу: За Ленина сто червонцев не пожалею.
– А за соратников?
– Имеется адресок?
– шпик выдернул из кармана узкую записную книжку и обгрызок синего жирного карандаша.
– Мы согласны отдать грузина за полцены.
– Грузина?
– переспросил шпик, возвращая блокнот в карман, отяжеленный револьвером.
– В кавалергардской дворницкой сидит - по кличке Коба.
– Уморили, ой уморили, - шпик прислонился к столбу. Чтобы я вам платил червонцы за нашего человека.
– Шутите?
– Пшли отсюдова к чертовой бабушке, Шерлок-Холмсы недоделанные. Не мешайте профессионалам тайного сыска.
– Теперь двинули в морг, - сказал Остап решительно.
– Думаешь, за свежемороженого Ленина тоже заплатят?
– Это мозги у тебя свежемороженые... Морг - самое надежное место в городе для нелегального пребывания.
Служитель, провонявший формалином, долго пялился на нас из-под сонных век.
– Папаньку, родненького, давеча тараканы с нагайками затоптали, прямо в кухне, - запричитал Остап.
– Маманька говорит, без папаньки не возвращайтесь!
– Идите, шукайте , только в обморок не падайте. У меня нашатырь казенный на исходе.
–
– Ты, кажется, уже посещал анатомический театр по контрамарке?
– "Разделка безымянного трупа" - в трех частях, без антракта и буфета.
Служитель, натужно крякнув, открыл дверь ледника.
– Пожалуйте, господа хорошие.
Остап шагнул первым к скорбным заиндевелым стеллажам.
Дверь за нами закрылась тихо и надежно.
Мы медленно и настороженно крались вдоль неподвижных желтых пяток.
Вдруг впереди, откуда лился зыбкий неровный свет, раздался осипший голос:
– Товарищ Орджоникидзе, ну вы опять скидываете не в масть.
– Ах, товарищ Аллилуев, я не нарочно. Пальцы едва сгибаются.
– А вы картишки к пузу прижимайте, к пузу.
– Соскальзывают.
– Кажется, опять кто-то родственников ищет?
– Ложитесь быстрей, Григорий Константинович, да не туда, не туда, а то в прошлый раз я вас с трудом отклеил от этой женщины.
– Карты, карты спрячьте.
– Мы их сюда, под дедушку.
Наступила мертвая тишина.
Остап громко кашлянул и повернул к выходу.
– У вас там, знаете, покойнички слишком разговорчивые, - сказал Остап зевающему служителю.
– Льду маловато, вот гады и оттаивают.
– Большевики?
– А как же, самые стойкие.
После морга мы передислоцировались в центр - но и здесь нас поджидала неудача.
Навстречу нам двигалась толпа ошалелых зевак. Они явно сопровождали какое-то шествие.
– Ну все, кранты, нас опередили, - сказал Остап грустно-грустно.
– Ленина поймали.
– Посмотрим, а?
Усиленно работая локтями, животами, головами, коленями и языками, мы кое-как пробились к цели.
Но Ленина так и не увидели - ни живого, ни мертвого, ни полуживого, ни полумертвого, ни настоящего, ни фальшивого.
Ядром всеобщего внимания была свирепого вида псина, восседавшая в черном лакированном открытом английском автомобиле.
– Какая это порода?
– спросил я Бендера с восторженным придыханием.
– То ли буль-буль-муму, то ли муму-буль-буль, точно не помню.
– Как вам не стыдно, молодой человек!
– атаковала Остапа ближняя старушка с растрепанным ребристым зонтиком, используя сию принадлежность на манер легкого меча.
– Как не стыдно! Не узнать знаменитейшую ищейку Тгефа!
Блокируя обеими руками вялые удары зонтика, Остап вежливо поинтересовался:
– Теперь все столичные собаки будут разъезжать в автомобилях?
Зонтик активизировался, несмотря на потрескивание каркаса.
– У Тгефа особое задание!
– Смущать нравственность законопослушных граждан?