Юность Пикассо в Париже
Шрифт:
Еврей по происхождению, Жакоб утверждал, что недавно ему явился Христос, и потому он обратился в католицизм. Однако и религия не смогла избавить новообращенного от гомосексуальных наклонностей, о которых он однажды сказал: «Если небеса видят мое раскаянье – они простят меня за удовольствия, которые, как им известно, непреднамеренны». Жакоб, пользовавшийся дурной славой за свое беспробудное пьянство, говорил, что присоединяется к художественному сообществу на Монпарнасе, чтобы «грешить публично».
Макс кричал на
– Что вы знаете о нашем правительстве? Говорю вам, Франция становится полицейским государством!
Один из завсегдатаев бара крикнул ему:
– Эй ты, пустозвон, сядь на место и заткнись!
Макс разозлился.
– И зачем только я трачу свое время? Что вы, глупцы, понимаете? Что вообще граждане знают? Правительство постоянно держит нас в состоянии войны, оно заставляет людей непрерывно платить налоги и на наши деньги покупает все больше оружия – это порочный круг, разве вы не видите?
– Если вам не нравится – уезжайте из Франции! – пробормотал пьяный, сидевший рядом.
– Именно это я и ожидал от вас услышать, и того же хочет правительство.
Бармен с густыми щетками усов подошел к Максу и вмешался в разговор:
– Макс, перестаньте будоражить моих клиентов.
– Хорошо, хорошо, но разве вы не видите? Республика гниет на наших глазах, – сказал Макс, вытерев губы. – Я больше не могу спокойно стоять и наблюдать.
Он рванулся прочь от барной стойки и присел ближе к ее противоположному концу, возле Пабло.
Юноша проследил, куда сел журналист, и сказал:
– Думаю, то же самое происходит во всех странах мира. Продажные политиканы вовлекают нас в войны, крича о патриотизме и самозащите.
Макс посмотрел на Пабло, и ему стало немного легче: похоже, он нашел родную душу.
– Слава богу, хоть кто-то понимает. Я писатель, я хорошо это знаю.
– Если вы писатель, то сделайте так, чтобы вас услышали! Используйте прессу!
– Поверьте, я пытался, но я у издателей на дурном счету.
– Слава богу, мы художники! – вздохнул Карлос. – У нас нет таких проблем.
Макс посмотрел на него, как на сумасшедшего.
– Правда?.. Знаете, что они сказали о новых художниках, разрушающих традиции?
– Я слышал, это об импрессионистах, – ответил Карлос.
Макс встал и уселся рядом с испанцами. Когда он говорил, его тонкие руки так и порхали в воздухе.
– Вы что, не понимаете? Все это – проявления распада, который продолжается во Франции; подавление новых идей… развязывание глупых войн в иностранных землях… вроде той, которую они пытаются сейчас затеять с Германией.
– Наверное, дадут этой бойне какое-нибудь звучное название: «Великая война» или еще что-нибудь в таком духе, – задумчиво проговорил
Он махнул официанту рукой:
– Принесите этому человеку выпить.
– Простите, но ему бармен больше не наливает, – раздраженно возразил официант. – Он пьян.
Макс в ярости вскочил со стула и стал нервно поправлять галстук.
– Как вы смеете! Я не терплю, когда ругают мой характер.
Он замахнулся на официанта, но промазал. Официант же был трезв и меток – он свалил Макса со стула ударом в челюсть.
Пабло и Карлос подняли своего нового знакомца и снова усадили на стул.
– Уведите его отсюда, – кричал бармен, – или мы его вышвырнем!
– Но мы только что с ним познакомились! – попытался возразить Карлос. Однако бармен, не обратив на внимания на его протесты, повернулся и ушел.
Пабло наклонился и похлопал Макса по щекам, чтобы тот протрезвел, но это не помогло.
– Кажется, придется отнести его к нам. Ему нужно проспаться, – решил Пабло.
Друзья согласно кивнули и, взвалив обвисшее тело Макса на крепкие плечи Пабло, они вышли из бара.
Глава 12
В студии
Пабло босиком стоял у мольберта и напряженно работал. На нем была просторная одежда – белые штаны, подвернутые внизу, и старая блуза, заляпанная краской.
Новый знакомый Пабло и Карлоса в измятой одежде, раскинувшись, лежал на диване, стоявшем посреди маленькой студии. Макс Жакоб постепенно просыпался. Привстав, он заметил, что Пабло пишет. Еле держась на ногах, морщась от головной боли, Макс подошел к художнику.
– Как вы, дружище? Как вы себя сегодня чувствуете? – спросил Пабло, даже не обернувшись к гостю и продолжая класть на холст мазок за мазком.
– Я чувствую себя так, будто у меня мозг взорвался, – вздохнул Макс и стал искать умывальник.
Пабло рассмеялся и продолжал писать. Макс прохаживался у него за спиной, украдкой поглядывая на его работу.
– Что это? Карлик? – спросил Макс.
– Очень точно подмечено.
– Я полагаю, предмет изображения неважен. Мне кажется, я понимаю, что вы замышляете…
Пабло на мгновение остановился, с любопытством посмотрел на Макса и продолжил работу.
– И что же я замышляю?
– Дело не в предмете. Вы просто объединили маньеризм с импрессионизмом, да еще с примесью фовизма. Обширной палитре цветов вы предпочли мягкую синюю тональность.
– Все верно. Как ваша голова?
– Бедная моя голова… Но скоро все будет в порядке, – сказал Макс, оглядываясь вокруг. – А у вас есть кофе или чай?
– Простите, мы на мели… денег нет.