Юный свет
Шрифт:
Маруша засмеялась, захлопала себе по коленкам.
– Это была Нидль. Только она задает подобные вопросы. Ее звали Нидль?
Он почесал затылок.
– Откуда я знаю, как ее звали. Я вообще-то покупаю, только когда у них распродажа.
Он откупорил еще одну бутылку, взглянул на меня. У него тоже были большие руки, но суставы удивительно тонкие.
– Ну, ты, тихоня. Такой же, как твой предок, да? Каждое слово надо клещами вытягивать. Кем ты хочешь быть?
Я ухмыльнулся, пожал плечами, а отец затушил сигарету.
– Он хорошо рисует.
– Правда?
Отец с шумом выдохнул воздух.
– Так у тебя же нет детей!
Липпек подлил.
– Ну и что? Разве это о чем-то говорит? Ровным счетом ни о чем. Чего нет, то может еще появиться. – Он поднял рюмку двумя пальцами, как шахматную фигуру, и чокнулся с Марушей. – Ну, сладенькая, за тобой должок. Выпьем!
Она постучала пальцем по виску, отец тоже сделал отрицательное движение рукой.
– Прекрати, Герберт. При этой жарище… Как ты думаешь, что скажет Конрад, если я приведу ее домой пьяной.
– Горни? С ним мы тоже квасили. Он еще тот собутыльник, вроде этой. Твое здоровье, приятель.
Они чокнулись, и тут Маруша схватила рюмку и резко запрокинула голову, солнечные очки свалились. При этом она и виду не подала, лишь на секунду закрыла глаза и поставила пустую рюмку на стол раньше мужчин. Щеки ее горели.
Отец смотрел на нее, как иногда на Софи, очень строго, но грустно, а она вздернула плечи.
– Ну и что? Мне скоро шестнадцать. А Горни мне ничего не скажет. Он мне не отец. – Потом смахнула пепел и опять пристала к Липпеку: – Ну рассказывай. Похищал ты бриллианты? И как? С применением оружия и всякое такое прочее?
– Не он, – произнес я, уставившись в бокал, – это был его брат.
Когда Липпек опять налил пиво, пена сползла на стол. Он обернулся, нахмурил лоб.
– Что там с моим братом?
Его взгляд был неадекватен движениям головы, да и слова он произносил уже с трудом. Отец пододвинул к нему свой Gold-Dollar.
– Я рассказал ему об ограблении. Об этом и в газетах писали.
Тот кивнул.
– Конечно, можешь спокойно рассказывать. Полные идиоты, тупые, как собачье дерьмо. Гниют сейчас где-нибудь в клетке.
Он достал сигарету из пачки и сказал Маруше.
– Бриллианты ничего не стоят, даже гроша ломаного. Заруби себе это на носу. Женщине, на которой я женюсь, они будут не нужны. Зачем они ей, ими даже печку не натопишь. Зато у нее всегда будет в избытке огня, если ты понимаешь, о чем я.
Отец положил обе руки на стол, теребил в пальцах подставку.
– Да, бриллианты – тот же уголь.
Маруша затушила свой бычок.
– Как так?
– Да так, это те же углероды, как и любой уголь в брикетах. Только на миллион лет старше.
Липпек важно кивнул.
– И не забывай про давление, верзила. Все как в жизни. Если на женщину надавить, и она засверкает, как бриллиант. – Он ткнул меня носком. – Верно?
Потом внезапно
– Ну, как тебе? Здесь ты найдешь все игры и все составы команд, а также основные голы и самые интересные фолы игроков. – Когда он листал, показывая мне альбом, его рука слегка дрожала. Желтые ногти пальцев подстрижены, но пилкой не обработаны. – Гляди, старик Куцорра, Гельмут Ран, а вот – Хорст Шиманяк, по прозвищу Шимми. Он из Эркеншвика, как и я. Можешь взять.
– Спасибо! – Я положил альбом себе на колени, а отец посмотрел на меня с удивлением, поправил узел на галстуке.
– Ты вроде футболом не интересуешься или нет? Он говорил немного медленнее обычного. На лбу и скулах появился непривычный румянец. Я пожал плечами и стал смотреть в окно.
– Что?! – Липпек сел на место. – Сын моего друга не интересуется спортом? Этого не может быть! Он открыл шнапс и разлил. – Я в это не верю. Что ты тогда за парень!
Отец взял рюмку.
– Он хорошо рисует. Особенно зверей. Однажды меня вызвали в школу, потому что учительница не поверила, что он самостоятельно нарисовал ласточкино гнездо. У птиц на клюве были даже видны крошечные волоски вокруг дырочек.
Маруша посмотрела по сторонам.
– А музыка тут есть?
– А как же! – Липпек мотнул головой. – Вон, рядом с тобой, целый музыкальный ящик. Но только не очень громко, иначе это выйдет мне боком. Старуха потребует отдельную плату.
Маруша перегнулась через подлокотник и открыла крышку. Блузка при этом так сильно натянулась, что можно было разглядеть ее бюстгальтер белоснежного цвета. Она взяла пару сорокапяток и положила их на проигрыватель с автоматической сменой десяти пластинок за раз. И когда первая пластинка опустилась на тарелку, я поднялся и переставил переключатель скоростей с 33 на 45. «Мужчин вокруг как…»
– Боже! А посовременнее у тебя ничего нет? Beatles там или Lords [22] ?
22
Популярная немецкая рок-группа.
– У меня? – Липпек поднял свою рюмку. – Эта джазовая музыка никогда не будет звучать в моем доме. Точно, верзила? Еще по пиву? – Он посмотрел на меня. – Сходи-ка в холодильник, ладно? Там в контейнере для овощей…
Я встал. Кухня была маленькой, возле стола квадратной формы с хромированными стальными ножками стоял один стул. На отрывном календаре был месяц май.
В душевой кабине на проволочной вешалке сохла рубашка, а в холодильнике перегорела лапочка. Наверху гора наросшего льда, а под ним только банка с огурцами, тарелка с недоеденным холодцом и парой жареных картошек, сверху даже вилка лежала. Я взял из нижнего отделения две бутылки пива и отнес их в комнату.