Юрий Андропов. Последняя надежда режима.
Шрифт:
Люди стали безбоязненно обсуждать положение в стране, стремясь к очищению от трагического прошлого. В рамках Союза трудящейся молодежи (венгерского комсомола) образовался дискуссионный студенческий клуб, который первоначально мыслился как орган политического просвещения молодежи (см.: Стыкалин А.С. Дьердь Лукач — мыслитель и политик).
Клуб стали именовать «Кружком Петефи» — в честь Шандора Петефи, поэта и революционного демократа, активного участника революции 1848 года. Дискуссии в клубе на самые острые и волнующие темы превращались в событие общенационального
Вечером 27 июня 1956 года на очередной дискуссии «Кружка Петефи», проходившей в Доме офицеров, собралось больше шести тысяч человек. Участники собрания потребовали восстановить в партии и вернуть в политбюро Имре Надя. Зал взорвался аплодисментами и встал. Советское посольство забеспокоилось. Юрию Андропову и его подчиненным не понравилось, когда главная партийная газета Венгрии назвала «Кружок Петефи» «светочем подлинного марксизма».
В самый разгар венгерских событий в Москве возникла идея сменить посла в Будапеште, отправить туда более крупную фигуру. Выбор пал на опытного партийного работника, секретаря ЦК компартии Белоруссии Петра Андреевича Абрасимова. Его внезапно вызвали в Москву. В девять часов утра он был в приемной Хрущева.
— Навстречу мне вышел улыбающийся Никита Сергеевич Хрущев, — вспоминал на склоне лет Абрасимов. —
Пригласив садиться, он с ходу объявил мне, что накануне политбюро приняло решение направить меня послом Coветского Союза в Венгрию вместо находившегося там Андропова. Это решение было для меня настолько неожиданным, что я стал тут же отказываться...»
Хрущев, не слушая возражений, соединился с министром иностранных дел Молотовым:
Здравствуй, Вячеслав. Так вот, как условились, Абрасимов у меня. Наше решение я ему объявил. Когда ему к тебе? Сейчас, хорошо, направляю.
Сказал Петру Андреевичу:
Поедете в МИД к Молотову. При входе вас встретят и проведут к министру...
Абрасимов и в кабинете министра стал отказываться от посольской работы.
Молотов встал и на повышенных тонах произнес: Единственное, что оправдывает вас, — это неожиданность нашего решения. А вообще вы, оказывается, еще зеленый коммунист, если позволяете себе говорить подобное в ЦК и здесь у меня. Подумайте хорошенько, что за пост вам доверяет партия. А завтра с утра вновь явитесь ко мне, здесь будут товарищи, которые вас конкретно проинформируют, а сейчас можете идти...
За ночь Абрасимов свыкся с новым назначением. Утром собрался идти в Министерство иностранных дел. Но ему в гостиницу позвонил первый помощник Хрущева Григорий Трофимович Шуйский:
— Давайте двигайте к нам, машину за вами я уже послал.
Абрасимову даже не пришлось ждать в приемной первого секретаря. Его вновь принял Никита Сергеевич. Он пи слова не сказал о Венгрии, а подробно расспрашивал о Белоруссии. Пожелав успехов, Хрущев распрощался.
Удивленный Абрасимов зашел к Шуйскому, которого хорошо знал со времен войны:
— Что случилось? Вчера так наседали на меня с Венгрией, а сегодня Никита Сергеевич
Шуйский пояснил, что вчера после обеда пришла телеграмма от Ракоши. Хозяин Венгрии просил пока не отзывать Андропова, так как «он в Будапеште очень нужен». Президиум ЦК постановил уважить Ракоши.
— Так что тебя это дело пусть не волнует, — добавил Шуйский.
«В октябре 1956 года, — писал Абрасимов, — в Венгрии начались известные события, и те, кто знал, что в июне не состоялось мое назначение, говорили: «Ты родился в рубашке».
Впрочем, возможно, Петр Андреевич в душе завидовал Андропову, чей путь наверх начался именно в Венгрии...
Духовное брожение в венгерском обществе совпало с массовыми волнениями в Польше. На следующий день после бурной дискуссии в Будапеште в польском городе Познани власти, применив оружие, разогнали рабочую демонстрацию (семьдесят три человека погибли). Побывавший в те дни в Будапеште руководитель Албании Энвер Ходжа посоветовал Ракоши последовать примеру поляков и просто расстрелять контрреволюционеров. Но Ракоши не мог воспользоваться ценным советом. В самом венгерском руководстве не было единства. В июле на пленуме ЦК товарищи сняли Ракоши с поста первого секретаря.
12 июля 1956 года на президиуме ЦК Хрущев распорядился отправить в Венгрию члена президиума ЦК Микояна — посмотреть, что происходит. Анастас Иванович ехал неофициально, будто бы для отдыха на озере Балатон. Сообщение о том, что он находился в стране, появилось только после его отъезда.
Анастас Иванович Микоян понял, что Ракоши не спасти. Вернувшись в Москву, он предложил поставить во главе партии председателя Совета министров Андраша Хетедюша. Но его сочли слишком молодым. Выбирать надо было между ветераном венгерской компартии Эрне Гере и Яношем Кадаром.
Секретарь ЦК Гере еще в 1922 году был арестован венгерской полицией и приговорен к пятнадцати годам тюремного заключения. Но через два года советское правительство выручило его из тюрьмы. С 1930 года Гере работал в аппарате Коминтерна, участвовал в гражданской войне Испании. В Москве его хорошо знали, и выбор сделали суховатого, без обаянии и совершенно непопулярного даже в партийном аппарате Эрне Гере.
Посол Андропов до последнего поддерживал Ракоши и недовольно наблюдал за возвращением в большую политику ранее репрессированного Яноша Кадара, считая его появление в политбюро «серьезной уступкой правым н демагогическим элементам».
Янош Кадар с 1945 года был членом политбюро Венгерской коммунистической партии. Когда компартия слилась с социал-демократической партией в единую Венгерскую партию трудящихся, его сделали заместителем генерально-ю секретаря. Одновременно Кадар стал министром внутренних дел (до июня 1950 года). Он сначала участвовал в организации политических процессов, а потом сам стал жертвой столь же ложного обвинения. Советские чекисты, работавшие в Венгрии, сообщили в Москву, что «Кадар не заслуживает политического доверия, до 1939 года поддерживал контакт с троцкистами, после ареста в 1944 году якобы бежал из-под ареста».