Юрий Долгорукий
Шрифт:
Поспешим, Ощера Михайлович, встретим воев!
Ощера благодарно склонил голову. Оценил наместник великую честь - по отчеству величал его юный князь. Значит, быть наместнику среди ближних княжих мужей. Благодарю тебя, Господи, что открыл глаза князю на верного слугу. А он, наместник суздальский Ощера, служить будет верно и истово!
Соскользнул Ощера по приставной шаткой лесенке, словно юноша легконогий, а не дородный муж, бережно придерживал лестницу, пока спускался князь.
Быстрым шагом направились к княжескому двору (гридни почти бежали, догоняя).
Успели вовремя. Дружина только-только въезжала на двор, а Владимир
Два князя - старый [33] и юный, прославленный воитель и мало кому известный держатель Ростовского княжества — были перед спешившимся Дмитром, и он по привычке больше смотрел на Мономаха, ожидая властного княжеского слова.
Вдруг, опережая отца, звонко и повелительно возгласил Юрий:
33
Мономаху было тогда около 50 лет.
С благополучным прибытием, мужи! Наместник Ощера укажет где кому постой. А тебе, Дмитр, быть к нашей вечерней трапезе. С Богом!
Рассыпался дружинный строй. Засуетилась дворовая челядь. Столпились вокруг наместника Ощеры начальные люди дружины. Разноголосый гомон, ржание коней, начальственные выкрики десятников и сотников.
Мономах посмотрел на сына долгим и задумчивым взглядом.
Юрий, как бы извиняясь за неожиданное своеволие, начал объяснять:
Приустали вои с дороги, батюшка. Пусть отдохнут. Смотр дружины завтра поутру объявим...
Мономах молча повернулся и ушёл в сени.
Неловко было Юрию перед отцом, тревожно. Но душа ликовала: «Град-то Суздаль ведь мой, а не батюшкин! И дружина такая нарядная - тоже моя! И окрест всё моё, до самых дальних пределов! Я - князь Юрий Владимирович Ростовский!»
Помедлив, добавил про себя: «И Суздальский!»
7
Отъехал из Суздаля князь Владимир Всеволодович Мономах, пожелав сыну благополучия и удачи. Был он последние дни спокойным и доброжелательным, не властным правителем предстал вдруг перед сыном и ближними мужами, а вроде как советчиком, ненавязчивым и мудрым. Советам его мужи внимали с благодарной почтительностью, но посматривали больше на Юрия, неожиданно столь возвысившегося, что посмел слово наперёд Мономаха сказать. Да и так рассуждали: погостил Владимир Всеволодович и отъедет, а Юрий Владимирович - останется...
Просто ли смирился Мономах с неизбежностью, посчитал ли самоволие сына полезным для своего княжеского дела - никто и никогда не узнает. Но гневным Мономах не был и с сыном попрощался ласково.
А Суздаль, как закипающая вода в котле, забурлил, зашумел. Целой артелью приспели из Владимира каменных дел мастера, самая малость там осталась — лишь для церковного строения. Подвалил народ из пригородных волостей и вотчин. По брёвнышкам раскатали старую суздальскую церковь, а в основание нового храма ещё при Мономахе положили первый камень.
Бурыми муравьями копошились на валах землекопы. Мономах посоветовал поднять валы с двух саженей до четырёх, и совет его суздальцы приняли.
Из дальних строевых лесов возили брёвна и складывали про запас - новые стены на подсыпанных валах ставить, большую дружинную домину близ княжеского двора.
Владимир
34
Долобский княжеский съезд был в 1103 г.
На несколько лет исчезла Ростовская земля из летописей, и как жила - неизвестно. Не оставили о ней всеведающие монахи-летописцы никаких записей для любознательных потомков. Жизнь бурлила в Южной Руси, а Залесская Русь, земля Ростовская, словно отрезанный ломоть.
Однако обещание своё — послать ростовскую рать отцу на подмогу - князь Юрий выполнил. Отбыли ростовские вои по весне, по последнему санному пути, а возвратились уже летом в ладьях.
Воевода Пётр Тихмень повествовал о походе толково и подробно, Юрий словно сам побывал в Диком Поле.
Ростовцы прибыли в Переяславль вовремя, на исходе месяца марта, когда Днепр начал очищаться ото льда. У кого из ратников чего не оказалось из оружья, копья, щита или шапки железной - тому переяславские тиуны недостающее додали, грех жаловаться. И корма выдали обильные: мясо целыми полтями, крупы, хлеб, даже мёд и сусло. Только напрасно перед походом воевода Непейца учил людей конному бою: всех ростовцев определили в пешую рать. Князь Владимир Всеволодович только единожды навестил в переяславском воинском стане ростовцев, а в походе совсем отдалённо был - всё с конницей, с конницей.
От Переяславля пешцы плыли в ладьях по Днепру до самых порогов, а конница шла берегом. В Протолчах, выше острова Хортица, пешую рать высадили на берег. Дальше путь лежал по Дикому Полю к реке Молочной, что впадала в Азовское море. Там стояли зимние вежи половцев, степные городки из юрт и сломанных построек.
Ростовцы вместе со смолянами попали в сторожевой полк, который шёл впереди войска. Начальствовал над полком сын Мономаха, князь Ярополк Смоленский.
Шли опасливо, высылали вперёд дозорных, которые выползали на курганы, оглядывали окрестности и, если в степи не видно было чужих людей, давали знать, чтобы полк шёл дальше.
Поначалу было непонятно Тихменю, почему Мономах пешцев вперёд послал, а не конных, но оказалось, что в таком боевом строю глубокий смысл: конный в степи заметнее пешего.
Вот половцы тоже выслали в степь сторожевую заставу с ханом Алтунопой - конную. Издали заметили ростовские пешцы всадников, попрятались по логам, залегли за курганами и пропустили мимо, а потом, поднявшись разом, окружили.
Заметались половецкие всадники, как волки в облаве: со всех сторон, выставив копья, надвигались на них русские пешцы. Выкинулись было навстречу, натянули луки. Но пешцы, пригнувшиеся за большими щитами, были почти неуязвимыми для стрел и продолжали сжимать кольцо. Подоспела дружинная конница. Дружинники из-за спины пешцев посылали ответные стрелы — прицельно, убойно. Падали половецкие всадники на сырую весеннюю землю.