Ювелир. Тень Серафима
Шрифт:
Некоторое время лорд Эдвард молчал.
– Он непричастен, - сухо ответил он наконец.
– По крайней мере, до сей поры совершенно точно был непричастен. Однако у меня нет сомнений, что он не останется в стороне.
Глава особой службы кивнул.
– Мне всё ясно. Разрешите откланяться.
– Послушай, Винсент… - продолжил заклинатель.
– Я знаю, что может помочь тебе довести до конца это старое дело - и просто поднимет настроение. У меня есть для тебя еще один подарок из прошлого. И помни - мы ищем не просто свихнувшегося от голода оборотня. Мы ищем одного из сильнейших магов Бреонии,
Канцлер поклонился и уже собирался уходить, как вдруг взгляд правителя вновь скользнул по его форменному платью. Черт побери! Ведь это не просто грязь. Ткань прожжена, но кое-где на границах остались частицы засохшей крови. Жгучей крови оборотня! Её совсем немного, но ему будет довольно и одной капли. В глазах мага промелькнуло странное задумчивое выражение, не предвещавшее ничего хорошего.
– Постой, - живо окликнул он.
– Оставь мне это.
С этими словами маг почти сорвал с изумленного канцлера сюртук и скоро выпроводил его за дверь.
***
Закончив с утомительным выяснением принципов работы “Камелии”, оказавшихся весьма непростыми, правитель Ледума поднялся из-за стола и молча направился к выходу. Профессор Мелтон торопливо последовал за ним, с нетерпением ожидая момента, когда сможет наконец остаться в одиночестве. Ножевые раны воспоминаний кровоточили особенно сильно после непредвиденной встречи с оборотнем. Смотреть в лицо лорду было невыносимо сегодня, смущение и боль терзали глупое старое сердце, которое, к тому же, не желало подчиняться уговорам здравого смысла и неистово, где-то у самого горла колотилось от страха разоблачения.
– Когда он приходил к вам, профессор?
– вдруг, не оборачиваясь, спокойно осведомился заклинатель.
Хотя в вопросе и не прозвучало имя, Мелтон сделался смертельно бледен, немедленно догадавшись, о ком именно идет речь. Отпираться или разыгрывать непонимание было бессмысленно: откуда-то лорду уже стало известно о недавнем ночном визите Карла. Подсознательно Мелтон безусловно знал, что это произойдет, но разум отказывался верить в неизбежность катастрофы, до этой самой минуты продолжая надеяться на лучшее.
Теперь эти надежды разбились о жесткие, острые края реальности.
– Три дня назад, - чуть слышно ответил старый ученый, чувствуя, что ноги и голова его становятся ватными.
– Почему вы предали меня?
– так же тихо спросил лорд Эдвард.
– Почему вы снова предали меня, когда я простил вам столь многое?
Повисло молчание, пару минут которого Мелтон с пользой употребил на то, чтобы собрать воедино все свои душевные силы и сглотнуть засевший в горле неведомый комок, который всё не хотел растворяться.
– Если позволите быть откровенным, милорд, я отвечу, - твердо заявил он наконец.
– Я выскажу всё, что явилось причиной моих нервных расстройств. Я ненавижу вас всеми фибрами моей души, последние двадцать лет - особенно. И я был рад, несказанно рад, увидев, что мой старый друг Карл жив, несмотря на то, что этот мерзавец отродясь не говорил мне правды и всегда стремился лишь использовать в своих целях. Но я снова помог ему, надеясь, что этим доставлю вам хоть какие-то неприятности.
– Ценю вашу искренность, профессор, - желчно похвалил маг, - это
– Разумеется, я понимал, на что шел, - вызывающе подтвердил профессор. Хотя храбрость никогда не значилась в списке черт его характера, но мальчишеская бравада помогала хоть как-то держать себя в руках. Мысленно, в самых ярких красках ученый уже представлял себе, как грубо с него срывают мантию, заковывают в кандалы, бросают в черную бездну камеры…
– Это прекрасно, - лорд Эдвард быстро прервал поток этих безрадостных фантазий. Губы его чуть насмешливо дрогнули.
– По правде говоря, мне плевать на ваши ко мне чувства, как бы трепетны они ни были. От вас, профессор, мне достаточно одного: вашей светлой головы. Вашего поистине блестящего ума, обеспечивающего науку Ледума передовыми достижениями. Но перейдем к главному: сможете ли вы продолжать работу после случившегося? Ответьте правдиво, без утайки. Мне известно, что прошедшей ночью вы жгли какие-то бумаги в своем рабочем кабинете. Должен ли я расценивать это как демарш?
– Да, я сжег свой последний неоконченный труд, чтобы после моей смерти он не попал не в те руки, - запинаясь, но не без гордости подтвердил старый ученый.
– Без моих записей наука будет идти до этого еще лет десять-пятнадцать, не меньше.
– О, это героический поступок, - неожиданно развеселился правитель.
– Но с чего вы взяли, что умрете? Черт вас всех побери, меня окружают одни параноики. Может, пора уже начинать соответствовать вашим представлениям обо мне?
– Как посчитаете нужным.
– Ладно, оставим пока ваши подвиги во имя науки. Зная Карла, уверен, оборотень не мог удержаться от угроз. Что он передавал мне?
Профессор Мелтон смутился.
– Не думаю, что мне стоит повторять эти в высшей степени безумные слова, - испуганно заметил он.
– Не заставляйте меня уговаривать вас.
– Он клятвенно пообещал, милорд, что смешает вашу кровь с молоком и горьким медом, сварит в ней ваше сердце и съест.
К крайнему удивлению ученого, правитель громко расхохотался. Никогда прежде профессору не доводилось видеть его в столь веселом расположении духа.
– Какой гастрономический изыск, - сквозь смех пробормотал лорд.
– Карл всегда был подлинным ценителем деликатесов. Вот она, благодарность за то, что я сохранил наглецу жизнь! И вы осмелились помочь оборотню освободиться после того, как он произнес такое?
– Нет, - чуть слышно пробормотал Мелтон, - Карл сказал это уже после, уходя.
– Однако вы посмели открыто и честно смотреть мне в глаза. Впрочем, после того, как вы проделывали это все эти годы, я не удивлен.
Взгляд правителя неожиданно застыл, обращаясь в прошлое, к единственному, похоже, светлому чувству, которое ему довелось испытать за долгую жизнь. К чувству, которое было отравлено и изуродовано отсутствием столь вожделенной взаимности.