Ювелир. Тень Серафима
Шрифт:
Ничего не понимая, премьер растерянно обернулся за правителем, и уже в следующий миг воочию увидел причину его внезапного бешенства. Ночное небо, казалось, потемнело еще сильнее от сгущающихся грозовых туч. Черной стеной на Ледум обрушился дождь. Но это был не обыкновенный ливень, к которому жители города уже сделались привычны. Как и лорд Эдвард, Кристофер сразу же угадал в нем искусственную природу, разглядел быстро остывающие следы магии. Этот дождь был вызван руками человека. Принимая в расчет особенно неустойчивое состояние погоды в Ледуме, такое вмешательство было строго запрещено и могло привести к экологической катастрофе. Попытка же ликвидировать последствия такого вмешательства была чревата еще большим раскачиванием и без того нарушенного баланса.
Однако, как бы
Риск, расходящийся с представлениями о нормальности, даже самыми запредельными.
Но это было еще не всё. Не сразу Кристофер осознал весь ужас происходящего. А когда смог наконец осмыслить его, лишь испуганно попятился, мечтая незаметно исчезнуть, раствориться, оказаться где угодно, только бы не видеть гнева правителя, который последует неминуемо, как рассвет.
С небес на них лилась не вода. Как символ праведного гнева Изначального, в трактовке учения от Новой Церкви, на проклятый город низвергались потоки сумрачной крови.
После всех расколов и окончательного падения авторитета Церкви, уцелевшие священнослужители Аманиты вынуждены были действовать сообразно изменившимся обстоятельствам. Пытаясь хоть как-то спасти положение, пребывая в распоряжении лордов, церковные идеологи радикально пересмотрели древние тексты и значительно ужесточили учение в угоду нуждам заклинателей. Как это всегда бывает, учение раскололось, распалось на дух и букву. Вскоре к каноническому тексту Белой Книги добавился целый ряд апокрифов с поучениями и наставлениями в мирской жизни, неукоснительными для исполнения. Стараниями их Изначальный постепенно превратился из любящего Создателя в беспощадного Судию, без жалости наказывающего за проступки. Основной идеей новой церковной доктрины стало обязательное страдание, смерть во искупление грехов, смыть которые возможно было лишь кровью. Нередкими явлениями в столице сделались Акты веры - театрализованные и полные фанатизма представления, включавшие в себя выступления церковных пропагандистов, торжественные шествия и богослужения, а также массовое публичное покаяние грешников. Зачастую, для поддержания в населении должного религиозного экстаза, в конце сего богоугодного действа проводилась красочная церемония четвертования, в крайних случаях заменявшаяся на казнь тысячи разрезов. Жертвами её обычно становились Искаженные, в отсутствие нелюдей в полной мере несущие тяжкое бремя ереси. От практики принародного сожжения было решено отказаться, как от неистинной. Таким образом, очистительный огонь теперь всецело оставался вотчиной Инквизиции, а Новая Церковь узаконила теорию об искупительной силе крови, а потому спасение заблудших душ обязано было быть как можно более кровавым.
Неудивительно, что после такой удачной актуализации учения простых смертных трясло от страха при одном только упоминании имени Изначального, а толпа мгновенно подхватывала громкие лозунги проповедников, призывающих громы небесные на головы жителей Ледума и персонально лорда Эдварда - прозванного фанатиками белым демоном. Власть нашла для населения удобный и безопасный выход агрессии, которая неминуемо скапливается в озлобленных, скованных страхом душах. Ледум был признан символом и обиталищем греха, источников всех бед и мучений человечества. Практически официальным представительством ада на земле.
И вот, сбывались наяву зловещие пророчества святых отцов. Город кровоточил. Неведомый заклинатель в один миг обратил воду в кровь, и прохладная свежесть весенней ночи сменилась терпким, специфическим гемоглобиновым ароматом. Чувствуя внезапный приступ слабости, Кристофер схватился руками за поручни. Этот стойкий, вызывающе животный аромат, похожий одновременно на запах сырого мяса и на кисло-соленый запах ржавой воды, вызывал у аристократа едва сдерживаемый тошнотворный рефлекс. Запах комом встал у него в горле, мешая совершить вдох. Премьер с ужасом подумал о том, во что превратится город поутру, когда свежая кровь свернется
Кристофер с отвращением передернул плечами. Мутно и муторно. Он чувствовал себя эмбрионом в тесном чреве матери, скользким, липким, беспомощным эмбрионом. Какой же эффект это окажет на горожан? Как бы ни приключилась ненужная паника.
Лорд Эдвард, молча смотревший куда-то вдаль, вдруг повернулся к растерянному приближенному, будто только заметил его. Против ожиданий, лицо лорда было спокойно, следы недавнего гнева совершенно разгладились. Однако Кристофер смотрел в это лицо не менее испуганно, чем пару минут назад, и на то имелись веские причины. С головы до ног перепачканный кровью, лорд мало походил на человека. Белые волосы намокли и потемнели, а в глазах появилось странное - и страшное - выражение, которого аристократ до сей поры не видел. Они словно отсвечивали бликами, которые давал неведомый, скрытый источник света. Кристофер хорошо знал, что правитель Ледума не прикасается к спиртному, но в эту минуту магу показалось, что он различает в темных глазах признаки опьянения, дурманного коктейля жестокости и силы. Противоестественной силы.
В какой-то миг премьеру почудилось, что он, ни много ни мало, окончит этой чудной ночью свой жизненный путь. Что стоящий напротив него демон сейчас вцепится в него ледяными когтями, разорвет горло и вдосталь напьется крови, которая стынет и пламенеет в жилах. В жилах, каждую из которых аристократ ощущал и ненавидел столь остро, как ненавидит случайный путник смертельно опасные монеты в кошельке, глядя на направленный на него нож ночного разбойника. Каждую из которых он мечтал бы спрятать сейчас. Столь велика была жажда, мерцающая в этих глазах. Столь необычен был блеск обычно матовой поверхности черного льда, будто изобличавший нечеловеческую природу, безжалостную сущность хищного зверя. Оцепенев от ужаса и смутного восторга, Кристофер смотрел на явленную ему инфернальную сторону души правителя. Такую отвратительную, отталкивающую, страшную… и такую неудержимо притягательную. Кошмарное очарование этого… существа… заслоняло собой всё: страх, осторожность, слабый голос разума… всё.
Впервые премьеру изменило самообладание. Точнее, взять под контроль эмоции худо-бедно удалось, но слабая, изнеженная плоть не выдержала психической перегрузки. Поскользнувшись в сгустках крови, похожей на вязкий пластилин, напрочь запутавшись в просторных одеждах, Кристофер медленно сползал на пол, не отрывая от лорда глаз. Ей-богу, в этот миг аристократ и сам готов был поверить россказням, будто своим бессмертием и вечной молодостью правитель Ледума был обязан ничему иному, как ваннам с кровью новорожденных младенцев, принимаемым не реже двух раз в неделю. Разумеется, помимо обязательного стакана теплого молока с медом перед сном.
Лорд Эдвард облизал кровь с губ и пугающе умиротворенно улыбнулся.
– Ты знаешь, что это, Кристофер?
– чуть хрипло спросил он. В глубоком голосе его проявились опасные бархатистые нотки.
– Кровь, милорд?
– чуть слышно предположил приближенный, слабо осознавая происходящее.
– Именно, - со странным весельем подтвердил правитель. Он шевельнул пальцами, и в руке у него оказался изящный бокал для шампанского, перемещенный со столика в спальне.
– Не иллюзия, не густое вино, не подкрашенная вода, а самая настоящая, реальная кровь. Как смог заклинатель добиться такого потрясающего эффекта?
Премьер ненадолго задумался, загипнотизированно наблюдая, как алый дождь наполняет прозрачный сосуд.
– Возможно, - неуверенно начал он, - маг использовал в качестве образца кровь живого существа, жертвенного животного или даже нелюдя - их кровь более энергетически насыщена… Однако, нет -слишком маловероятно и чрезмерно сложно. Как удалось ему скрытно совершить в городе такой непростой и к тому же запрещенный ритуал? Как удалось расшифровать и воссоздать индивидуальный информационный код, заложенный в субстанции, которая считается материальным продолжением духа? Разве только… разве только заклинатель очень опытен. И он… он использовал в ритуале свою собственную кровь.