Ювенилия Дюбуа
Шрифт:
После обрывистых воспоминаний, в голове мелькнул Женин кивок. Улыбка с Фединого лица спала. Пора было отправляться в свои апартаменты, а завтра с утра идти на совещание по формированию медийного пространства.
Вернулся Женя, как и обещал, через два дня. Правда, состояние его было ужасным. Из частного самолёта главу г-а сразу повезли в больницу. Как доложили Фёдору: «У В-я неконтролируемые спазмы, кровяная мокрота, кашель на постоянке и жуткие хрипы».
Абсманов мчался из дома на личном автомобиле. Водителя дожидаться он не стал, хоть и сам не очень любил водить. На красных
Под словом «больница» подразумевалось не привычное медицинское учреждение для всех, а полусекретная клиника неподалёку от основного штаба, спрятанная в глубине леса, ограждённая великим забором, бонусом напичканная головорезами.
Кроме стандартных услуг п-м г-м и ближайшему их окружению, здесь занимались неофициальными разработками новых биологических добавок для улучшения жизни, а также тестированием химоружие. Одним словом — объект являлся многозадачным. Фёдору было известно далеко не всё. Доступ он имел только на два верхних этажа, плюс один нижний. Но и этого было достаточно, чтобы верить в великую силу ума своих яйцеголовых. Как издавна говорят: меньше знаешь — лучше спишь. И это святая правда.
На пропускном пункте Фёдору доложили: В-ь уже прошёл все обследования. Секретаря было велено спустить на минус первый этаж к Федотову Славе.
Федотов заведовал отделом по клонированию. Абсманов знал этого молодого таланта не понаслышке. Со Славой он дружил ещё с детства, когда папин друг (некогда большой человек в г-й иерархии) приходил к ним в гости, притаскивая толстенького парнишку в очках, который очень сильно картавил. Главной скрепкой их дружбы послужила скрытая «чертоватая» натура Федотова, который став чуть старше, пошел в полный разнос. Именно он познакомил Федю с отцовским [ЦЕНЗУРА], синтезированным [ЦЕНЗУРА] и проститутками всех цветов и возрастов. Сейчас Абсманов фактически не общался с Федотовым, но воспоминания о былом поднимали спектр его чувств к этому человеку до благих небес.
Секретаря очень сильно беспокоил факт, что Женю перевели на минус первый, да ещё в таком оперативном режиме. Вождь хоть и рассказывал поверхностно про клонирование в штабе, но в детали совсем не посвящал. Говорил, рано ещё такое знать, что, мол, как будет свободная минутка, так и расскажу тебе, [ЦЕНЗУРА]. Но свободные минутки тратились на более важные манипуляции. Это «как-нибудь» сдвинулось на неопределённый срок, забывшись до сегодняшнего дня.
До лифта его проводил человек в чёрной спецовке. Федя поблагодарил служащего сказав, что спустится на лифте сам. Дорогу знает.
На минус первом, как и во всем здании, мужчину встретили белые стены с высокими потолками, с нарочито доминирующими стеклянными перегородками. Стекло и зеркала за последние пятьдесят лет приобрели статус «нового стиля». Теперь каждый богатый персонаж или юридическое лицо пытались понапихать в своих домах и офисах как можно больше хрупкого материала.
Пока Абсманов бежал трусцой по окружности коридора ища нужную дверь, он поймал себя на мысли, что руки его подрагивают, а в голове роится целый улей плохих мыслей. Ещё чуть-чуть, и слёзы побегут по его глазам. Стало немного тошно от собственной мягкотелости.
Показалась табличка со знакомой фамилией. Федя как мог успокоился, пригладил волосы. Последовал
Осматриваться времени не было. К нему навстречу вышел Слава. Волосы у него поредели, зато бороду отрастил вполне красивую. Всё те же очки с толстым стеклом комично увеличивали мужчине глаза. А лёгкая улыбка свидетельствовала о некоем подобии радости встречи, хоть и не в самый счастливый отрезок жизни.
Наспех пожав руку, Фёдор бестактно перешел к главному:
— Как он и почему сразу в твой отдел?
— Фёдор. Федька. Ты в какое время живёшь? Да успокойся ты, дружище! У нашего г-о случилось внутреннее кровотечение. Чем это было вызвано — сказать сложно, но пошло с лёгких. Есть, конечно, у меня одна догадка, но она не так, чтобы сильно разглашаемая…
— Это всё потом, Слав! Увидеть его можно?
— Увидеть?
— Да, да!
— Федь, сейчас В-ь как бы мёртв, понимаешь?
— Как мёртв?.. — Абсманов побледнел, ноги его подкосились, а в голове ужасно зашумело.
— Федька, да успокойся ты, всё хорошо! — Федотов подхватил ближайший стул, усадив товарища. — Уже через неделю будет как новенький. Благо я успел взять последний «информационный слепок» головного мозга. Он даже не заметит, что что-то стряслось. Понимаешь? Просто проснётся, как ни в чем не бывало и дальше будет землю топтать.
— Это ведь как?..
— Только не говори, что тебя никто не просветил.
— Не просветил. — Абсманов вперил взгляд в бесконечную точку.
— Тогда твои чувства понятны. Да послушай меня! Давай я объясню тебе, и ты всё поймешь!
— …
Слава начал трясти Фёдора.
— Алё, гараж! Соберись и слушай.
— Слушаю… только попроще, пожалуйста.
— Это я могу. Материал по объяснению уже много раз прокатывал на каждом «избранном», что побывал тут по делам, сам понимаешь. Смысл в том, что наш дорогой В-ь как бы умер, но не по-настоящему. Одной хренью я взял весь биологический материал, да и вообще, скажу тебе так: в библиотеке хранится очень много материала разных личностей. Скажем так, на всякий случай, мало ли что? В случае нашего г-я так вообще всё идеально. Его доставили живым. Я смог взять последние сведения его воспоминаний, привычек. Короче скопировал всего миленького. Теперь дело за малым: взять выращенное заранее тело (у В-я их сейчас три), а затем захреначить в него информацию. И вот он снова живой и здоровый! А ты тут развёл сопли.
— Но это будет уже не то… этот Же… эта личность мертва. Хоть новый В-ь будет всё помнить, всё знать, но по факту — просто клон…
— Во-первых, по всем признакам это будет как раз-таки тот же самый человек. Абсолютно. Поверить в это тяжело, но ты не забывай учения о материи и программировании. Исходный код тот же. Даже тело на молекулярном уровне останется идентичным. А вся информация «намагничивается». Во-вторых, с чего ты взял, что этот В-ь оригинал?
Фёдор резко вздёрнул голову на учёного, вопросительно посмотрев тому в глаза: