Ювенилия Дюбуа
Шрифт:
«Цвет тут не при чем, друг мой, как и добро со злом. Ты и сам прекрасно знаешь, добро и зло зависит от точки смотрящего. Я задал простой вопрос!»
Взглянув бегло на доску, он делает шах второй ладьёй [3]. Г.Г. никак не реагирует на такой выпад, он слишком очевиден. Немного подумав, съедает королём пешку [4].
«Твой вопрос непростой. Лучше на доску смотри, да и пил бы ты поменьше».
Друг раздраженно смотрит на короля и с досадой на потерянную пешку. Затем, поспешив, ставит шах конём [5].
«Не будь моральным уродом, ответь. Я ведь не отстану — это уже дело принципа».
Делает
Г.Г. тоже отпивает из своей кружки. Поймав горящие глаза друга, он делает глоток и, поставив кружку, отвечает, совершая очередной ход королём, пододвигаясь к коню [6].
«Ты не думаешь. А знаешь, что? Хочешь, чтобы я тебе ответил, да? Так я тебе отвечу сейчас».
Друг, удовлетворенный тем, что получит ответ, расслабляется и уводит коня из-под удара [7].
«Я весь во внимании, прошу».
«Я не ответил сразу, потому как в первую секунду засомневался. Но если ты настаиваешь, то мой ответ: Достоевский. У него есть всё то, что есть у твоих Камю и Сартаров. А ещё у Достоевского есть один козырь в рукаве перед читателем вроде меня: он пишет на русском, его мысли не изуродованы переводчиком… А еще он даёт надежду, даруя шанс на исправление».
Г.Г. кидает взгляд на друга, выдерживает снисходительность, а затем, смотря снова на доску, делает шах и мат своей ладьёй [8].
Друг переводит взгляд на доску и долго смотрит на своё поражение. Затем допивает остатки пива из кружки, встаёт с места, захватывая бутылку с остатками. Проходит в коридор (первым планом камера снимает сидящего Г.Г., изучающего доску), начинает обуваться. Поворачивает защёлку двери. Тянется к ручке. На секунду задерживается. Смотрит на затылок Г.Г.
«Дурак ты!»
Через секунду он уже открывает дверь, затем захлопывая за собой. (Всё это снимается одним кадром, Г.Г. на первом плане).
После хлопка появляется название фильма на чёрном экране. На фоне звучит композиция «Fabrizio Paterlini — Veloma».
Действие 2
Композиция продолжается. Идёт раскрытие повседневной жизни Г.Г. без слов. Одна музыка и визуальный ряд. Возможные сцены: просыпается, завтракает, едет в троллейбусе, идёт, сидит на парах, курит, перекидывается с кем-то словами. В таком случае не должно быть слышно разговоров, только еле различимые звуки. Снова едет в троллейбусе, сидит, думает. Ближе к концу он кормит кота, играет в компьютерную игру. Главный посыл — одиночество и смиренность. Нарезка идёт ровно до конца композиции.
Следующая сцена происходит в комнате Г.Г.
Съёмка со спины. Темно. Только настольная лампа освещает стол и лицо героя. Перед ним лежит открытая тетрадка для записей. В руках ручка. В углу на столе лежат стопки книг (Камю, Сартр, Достоевский и т. п.). Хоть он пишет не быстро, но его мысли чёткие и понятные. Он не тратит времени на подбор слов. Его мысли понятны и легки на запись, но с точки зрения смысловой нагрузки — тяжелы и не радужны.
«Дома эти были бетонные, на могилах давно усопших костей прошлого мира, крыс, собак, надежд и корней деревьев. Как и в муравейнике,
На сером асфальте виднелись (чуть заметные) багровые разводы тех самых странников-мечтателей. Их недовольство. Желающих ровно столько, сколько капель дождя. Мётлы, тряпки, едкие вещества, вода, кислота, годы — не в силах избавиться от подобных разводов. Это багровые знамёна тех душ, что не отыскали путь более самостоятельный, более сложный, не всегда правильный. Проще опрокинуть бокал вина и снизойти по другую сторону изгороди, чем упиваться кровью мученика за грехи даже не своих детей.
Деревья благоухают, перебивая запах страха, и отчасти, запах пустого пространства, которое внушает страх незаконченности пути. Их корни глубоко в земле, их пища уже давно не дождь. Корни отравлены трупным смрадом.
Они жадно поглощают затхлые дары: багровые болью капли и прах столетних странников, в надежде утолить голод, но он не уйдет, как и жажда отчаянного матроса с корабля, потерпевшего крушение в океане.
Земля потихоньку тускнеет, но мимолетный глаз миллионов не замечает этого годами, а порой не замечает и всю жизнь. По надломленному асфальту, не спеша, проходится тот, кто в изгнании у своих. Тот, кто станет больше, чем они все вместе взятые. Друзей ему заменит томик старого издания. Человек, который будучи давно погребенный в деревянную комнату размером с себя, всё ещё говорит и доносит мысли, наводит на дорогу, которой еще нет на карте. Тем лучше. Подобные поросли образуют лес, где можно заблудиться, где можно оставить своё тело, но не след.
На пустыре проще. На нем первый сорняк — ты сам. А относительно пустырю, сорняк приравнивается к чему-то более возвышенному, чем менее».
Дописав, Г.Г. сидит и думает, склонив голову. Глубоко вдыхает ртом и выдыхает носом. (Сцена, где он сидит уставший и думает, по длительности секунд пятнадцать-двадцать). Затем Г.Г. выключает свет. Сцена заканчивается.
Действие 3(1/2)
Улица. День. Где — то кричат дети, а люди спешат по своим делам. Жизнь в городе идет своим чередом. Г.Г. идёт навстречу с девушкой, сейчас он сосредоточен на своих мыслях.
«Что же все-таки такое жизнь? Забавно. Ведь именно жизнь — первое, что получает человек, и впоследствии последнее, что он хочет узнать наверняка. Ведь так просто закрыть глаза на вопросы, ответы на которые лежат не на блюдечке перед носом. Как там, в учебнике по биологии определялось понятие жизни? Активная форма существования материи? А на человеческом языке?
Могу моргать, ем, сплю, размножаюсь, дышу, смеюсь, болею, выздоравливаю, иду, бегу, думаю, критикую, умиляюсь, грущу, работаю, старею. Боюсь? Можно, конечно, взять работы философов, так называемых МЫСЛИТЕЛЕЙ. Они скажут, они ответят, да ещё и распишут всё на сотни страниц. А толку? Читали таких. Понять чужие идеи легко, но почувствовать-то как? Поверить…