Ювенилия Дюбуа
Шрифт:
Когда он уходит от меня — ему грустно. Да,
я такой невнимательный и плохой.
Когда он лежит с вытянутою головою, значит, болит живот,
опять хозяин накормил не той едою.
Если весел мой кот, то я ещё не потерян, есть надежда
на этот год.
21
Атлетичный шмель играется с волосами человека. Запах цветов от шеи — привлекает. Она дёргается из стороны в сторону, зовёт на помощь. Потоки воздуха от рук отгоняют шмеля.
Новоявленный пушистый любовник не понимает,
Но в любом случае, никто его не убивает. Слишком толстенький. Мерзко.
22
Воцаряется тишина. Прежний гул сцапала большая собака. Такая ночная сука со своими щенятами-звёздами. Блаженный воздух. Безветренно, иначе уже не то.
Три тени лежат в траве. Один огонёк плывёт слева направо и обратно. Прогорклый дым дерёт пересохшее горло. Главных тут нет. В священной ночи любой голос становится родным. Рука об руку; от затяжки к затяжке. Благоговейный выдох невидимой струи дыма.
Ещё один циферблатный круг пройден. Ещё не время встречи поколений. Ночь оберегает своих детей по обе стороны.
23
В юности информация представляется большим потоком. Деревенские светлячки, кричащие своей монотонностью. Хватаешь всё подряд. То, что говорит мама; то, что говорят ровесники; то, что услышал на улице или просто прочитал.
Армия мнений пытается сформировать раба, который в будущем станет приятен всем этим другим. Они улыбаются, когда делаешь по их советам. Они дают конфету в награду, вырабатывая подлый рефлекс.
Маленькая собачка любит лакомства. А со временем начинает верить в фантазии, желая стать юристом, найти жену, а после: ипотека, дети и слово «стабильность». Но пощёчина может нехило так отрезвить. Она, кстати, может активироваться в любом возрастном отрезке. В свои сорок, заводчанин Миша вдруг начнёт заниматься музыкой и очень быстро поймёт, что всё это время он был безумно талантлив. Ах, если бы раньше; если бы он знал, на что способен! Каждый может прозреть с горечью поняв очевидное, что общество со своими правилами пытается сохранить втайне элементарную идею всепоглощающей бессмысленности существования. Нет адвокатов. Нет любви. Нет языка. Нет счастливого конца. Есть только роли, которые выбирают, чтобы не сойти с ума. Или выбирают потому, что их сломали в детстве такие же дефективные.
Безусловно, очень страшно окунуться в изгнание, но с приобретением опыта будут открываться истинные блага.
24
Напролом синицею влетаю
в перегруженный автобус грузных лиц.
И перегаром надышавшись впору,
прослушиваю глупость телефона.
(как мне расслышать или как перестать жалеть?)
На остановке преображаюсь в скользкий шар –
белая ворона снобизма.
Я для нищих всего лишь незаметный острец.
(как не перестать быть таким, оставив цветы
нетронутыми
С людьми я не свой отголосок, но чудной орнамент.
25
По пизде, да по кочкам,
Я!
Достаю заточку.
Небольшой осколок себя.
Заколю, заколю я любого,
того, кто не знает себя.
Затем только,
чтобы дать опыт
набухших пульсаций вен.
Я знаю,
всё живое — не человек,
зато после (n)лет
становится мёртвый.
Я чувствую и вижу век
наперёд,
но не уверен, проснусь ли
снова.
Травоядно прожить — сойдёт,
но этого ли хочет эго?
Блевать тянет меня,
но устремлений нет, если честно.
26
Зиме конец.
Близка уже она, но земля сама
летит (ускоряясь) с тем же расчётом.
Относительна только близость её,
как дальность человека к
своей судьбе.
Касатки оказались умней.
Вернулись к воде, оставив другим
развозить помои.
Привет всем одичалым.
Привет мозговставы.
Нам никогда не стать свободными
при жизни, ну и ладно.
Давайте дружить телами,
попилим себя на тетрадки с словами.
27
Бессмысленное (на первый взгляд) блуждание пера является важным этапом для его не засыхания.
28
Просыпаюсь в аквариуме. Рыбы разной формы уже не лезут целоваться. Корм им разбрасывали и меня (по ошибке ли?) бросили. Но питаться немытым телом — мерзко.
Трогаю шею. Из-за отсутствия выбора выросли жабры. Вот и живи, как дали. Дыши, как хочешь. И тошно от мысли «быть», но и умирать страшно, но только по причине страдания тела. Это страдание диктует обоссаться в самый неподходящий момент. Причём в самого себя. Постоянно подавленный.
Не хочется быть на стороне людей, вот поэтому к рыбам и бросили. Нахожусь вроде на виду. За стеклом вон деловитые рожи разгуливают. Говорить гадости уже не получается. Молчание — признак или высокой осведомлённости, или воды во рту. Нашли управу.
Я бы и рад с рыбами сдружиться, но не стать мне своим среди их общества. Разный подход мышления. Им бы корм жрать, да плодиться в сезон, а мне: есть их плоть, да кончать на лица умных женщин.
Таков уклад самозваного художника, самопровозглашенного гения. Но, если такой «я» столкнётся с возможностью стать своей выдумкой, потянет ли тело в осуществлённую сказку? Вот возьмут меня за шкирку, вытащат из воды, поставив на твердь, а у меня так комфортно жабы прижились. Так и задохнусь от жалости к самому себе, забыв про нос на месте. Такое чувство, будто опять повторяюсь, просто другими словами.