Ювенилия Дюбуа
Шрифт:
— Двенадцатое июля… теперь я начинаю понимать, о чём пойдёт речь. — Встряла заботливая мамаша.
— Ну, я не писал. Я вам, точнее, извиняюсь, вашему сотруднику рассказал, да и вы сами ведь потом…
— Вы меня поняли, не придирайтесь к словам.
— То есть, как это рассказали его сотруднику? Что-то, простите, уже я начинаю не понимать, но догадываться. — Встрял мужчина с окрашенными волосами.
— Ну как же… со мной провели небольшую беседу, с вами разве нет? — Ещё больше занервничал Мышкин.
— Да, провели. Вот видите, у меня и моего друга на лице!
— Господа, ну мы же
— Да нет, давайте разберёмся! Со мной никто не церемонился, а вот с вашим тёской Мышкиным походу очень хорошо обошлись. Возможно, и чаем напоили?
— Да, вас чаем поили? — С улыбкой поддержал своего крашеного товарища длинный.
— Да господи, причём тут… причём тут чай?! — Пытался защищаться Фёдор.
— Со мной тоже никто не базарил! Просто ТРАХ! И в тачку. Вот суки! — Завопил Гриша.
— Да с тобой ни один нормальный человек не стал бы разговаривать. На тебя и плюнуть то… — Вставила Дина.
— Молчи, молчи дырка расшатанная!
— Так, с меня хватит, я вызываю охрану.
— Да подождите вы, со своей охраной. — Отмахнулся крашенный. — Господа и милые дамы: успокойтесь на секунду. Послушайте. Пожалуйста… Поднимите руки, с кем уже имелся разговор?
Руки поднял ведущий Андрей, Мышкин и пожилой мужичок Союз Демьянович, который ещё не произнёс ни слова.
— Ну как, имели разговор, данные господа позвонили мне, я их внимательно выслушал. Было точно сказано, что нужно явиться. Да я и сам собирался, знаете ли, просто не знал к кому обраться с таким… кхм… деликатным вопросом. — Уточнил Союз. Мужчиной он был очень конкретный, говорил всегда по делу. По крайней мере, складывалось такое впечатление.
— Аналогично. — Бросил ведущий.
— То есть получается, что общались не с одним этим вот Мышкиным. — Подытожил крашеный.
— Подождите, я начинаю припоминать — включилась Дина. — Помню какой-то звонок, говорили про встречу, но я подумала, что это очередные мошенники, просто послала их на три буквы. Так это были вы? — Обратилась она к Абсманову.
— А? Да, но не конкретно я, а наши люди. — Фёдор звонил кому-то по телефону. На том конце взяли трубку. Мужчина буркнул «Да, будьте добры».
— Мне суки даже не пытались позвонить! — Разозлился Гриша. — И сразу въебали с электрошокера!
— У вас нет телефона, Григорий. — Вздохнул Федя.
— Да мне ПО!
— Так или иначе, всех, кто не пришёл добровольно — привезли на машинах.
— Как свиней!
— Ну, вы преувеличиваете, но если вы оскорблены, Григорий, то я попрошу переписать ваш контракт с нами, чтобы включили дополнительную компенсационную сумму для вас.
— Правда? — Парнишка сразу сделался гладким. — Так о какой сумме идёт речь?
— Если бы некоторые меня не перебивали, то мы уже смогли дойти до этой части, но вы пост…
— То есть получается это вот что! — Заговорил неожиданно друг крашенного. — Получается, как нас смогли отыскать? Я теперь понял, всё понял, да… И, кажется, я даже понимаю, как нас отыскали. Один из нас крыса, верно? ВЕРНО?!
— Успокойся, Миш. — Попытался утихомирить его товарищ.
— Ты не понимаешь,
— Вам что, деньги лишние? — Вставил свои пять копеек ведущий, но Срокин его проигнорировал.
— И теперь из-за этой гниды мы можем лишиться!
— Так, Миш, следи за языком, ты ведь знаешь… Короче, замолчи!
— Он! — Резко выкрикнул Михаил, тыкая своим длинным пальцем в Мышкина. — Эта тварь сдала нас с потрохами! Позволил гад подключить к себе все эти жидовские проводки, а?! ОТВЕЧАЙ!
— Не я один! — Мышкин сидел в оцепенении с красным, от стыда, лицом. Он дрожал всем своим немощным тельцем. Никто не заметил, как замок повернулся, в комнату вбежали знакомые люди в чёрной форме.
— Молодой человек поступил правильно, как настоящий п-т! — Вступился за парня Союз Демьянович.
— ОТВЕЧАЙ, КРЫСА! — С этим боевым кличем Миша выпрыгнул через стол на Фёдора, да так, что чуть ли не сломал своим телом парню шею.
2. Бойня (стансы классике)
Неподалёку от метрополитена Проспект Полярнова (оранжевая ветка) в семи минутах ходьбы расположился бизнес-центр. Главный вход оккупировала элитная мебельная фирма «Gold-Papa» или как местные с издёвкой называли глухой центр papa gondon.
По краям с центрального фасада раскидались кафешки. Пройдя во внутренний двор человек оказывался на большой парковке, а во весь боковой фасад здания, ровно посередине, находилась единственная железная дверь, над которой висел очень даже уродливый дугообразный козырёк.
Так выглядел второй вход в горе-бизнес-центр, который вёл на лестничную клетку, где на втором этаже находились сомнительные конторы турфирм, а весь третий этаж заняло самое крупное издательство страны «Экмос».
На мягком пожеванном диване, рядом с входной дверью, на которой висела табличка «Главный редактор Пулутинский Альберт Вавилонович» сидел пухленький, уже немолодой мужчина. На вид ему смело давали сорокет. Под его носом красовались аккуратные усы, а на щеках имелась лёгкая щетинка. На массивном же лице (к удивлению случайных прохожих) сидели большие, такие даже плутовские глаза-молодца. Бывает так, смотришь на кого-то, и сразу понимаешь, вот этот человек высокого ума, а сколько жизненной энергии!
Друзья звали мужчину Лёней. Более молодые знакомые по «цеху» обращались Леон-тьевич, по паспорту Скеров Леонид Игнатьевич.
По профессии же Леонид был экономистом. Деньги он зарабатывал… а впрочем, он никак не зарабатывал. Благодаря накоплениям (ныне покойного) отца и мудрому решению вложить имеющиеся финансы под проценты, позволили Лёне в свои годы нигде не страдать, полностью отдавшись мечте. Или, быть может, правильней сказать — отдаться призванию.
Леонид Игнатьевич в небольших кругах считался искусным поэтом. Высокому слову он посвятил всю свою прожитую жизнь. Главной мечтой же этого пухленького, вечно одинокого человека, являлось признание творчества, как акт неотделимого наследия, но пока он ценился только в очень узких кругах любителей бунтарской поэзии, а если быть точнее, то Лёню любила молодёжь, принадлежащая к сомнительным кругам.