Ювента
Шрифт:
Настя отправилась вслед за джипом только спустя несколько долгих секунд, как только отошла от увиденного.
– Стоп…Макар? Это ж был Макар? Я же еще не совсем слепая, да? – настойчиво спрашивала Настя, хоть и сама прекрасно знала ответ на свой вопрос.
Зоря опустошенно вжалась в сидение машины, не желая верить своим собственным глазам. Хотя почему нет? Прошедшая бурная ночь и нынешний день складывались слишком уж хорошо, поэтому их обязательно должно было омрачить что-то плохое. Но чтобы настолько плохое…
– Ты же говорила, что он не едет на вторую смену – сказала Карина так, будто уже была готова повернуть обратно и никуда не
– Ну да, и я так думала. О нем ведь и речи даже не шло – разводила руками Настя, не переставая жать на педаль газа и уже позабыв о своей неуверенности на дороге. – Да и Оля про него ни чё не говорила. Хотя…вряд ли у нее кто-то про Макара спрашивал. Кому он сдался…
– Я не спрашивала – помотала головой Карина. – Мне просто Зоря сказала, что он вроде как сам говорил, что не поедет.
– Вот и я не спрашивала. Все просто понадеялись, что он сам не захочет переться на второю смену, вот и всё. А тут вот вам – пожалуйста. Это, получается, мы зря вчера пили за избавление от чудища, да?
– Вы только ему про это не говорите…
– Да не бойся ты, Карин – не скажем. С чего бы вдруг? Только мне вот интересно – а Оля вообще в курсе, что он тоже едет?
– Элина Вадимовна уж точно в курсе – ответила Зоря в пространство.
Повисло неловкое молчание. Настя нервно выдохнула и будто-то бы замедлила скорость езды, словно теперь ей уже совсем не хотелось попасть в лагерь.
– Уйду – с обидой сказала Зоря. – Опять поставят с ним – уйду. И даже думать не стану.
– Э, ну-ка стоять! Тормози коней. Это чё за психи такие? Ты же говорила Эле, что больше не хочешь с Макаром на отряде работать, правильно? – с надеждой в голосе спросила Настя. – Или так и не сказала?
– Говорила.
– Ну вот. Тебе-то чё переживать?
– Но я и сама не думала, что его в лагере оставят после…всего.
– Так тебе какая разница?
– Большая. Всё равно не факт, что Эля меня опять не попросит с ним стоять на отряде. Не, я ее, конечно, люблю и уважаю, но это будет уже перебор…
– Понятное дело, что перебор. Ты ж не нянька – подтвердила доводы подруги Настя. – И так с ним намаялась всю первую смену, поэтому хорош. И даже не смей соглашаться. Не уволит тебя Элина, не переживай.
– Мы с тобой, не бойся. Всё хорошо будет – спокойным голосом сказала Карина и по-детски взяла Зорю за руку, заставив ту невольно улыбнуться.
– Да я и не боюсь… Еще бы я Макара боялась, обойдется. Просто обидно, что после всех его выкидонов его опять с распростертыми объятьями принимают.
– Он родственник Элины, Зорь. Зря мы понадеялись, что она его турнет… Ой, да и пофиг на него. С тобой его не поставят – это главное. Так что успокойся.
– Ага. Только вот чё будет, если он кому-то из вас достанется? Вы-то отказаться вряд ли сможете. Они же не будут футболить Макара от одного отряда к другому. В крайнем случае – в приказном порядке назначат на ваш отряд, да и всё. Вот и будете расхлебывать.
В салоне вновь повисла тишина. Настя и Карина уже наверняка обдумывали доводы, которые они могли бы привести, чтобы только не работать бок о бок с опальным Макаром Закрепиным. И всё же, судя по затянувшемуся молчанию, раздумья не привели девушек хоть к какому-то подобающему варианту.
– Ладно. Давайте сначала до лагеря доедем, а там уже посмотрим. Чё заранее себя хоронить? – сказала Настя и снова надавила на педаль газа, постепенно восстанавливая прежнюю скорость.
Макара
Покончив с первой сменой, на междугороднем автобусе он добрался до Ладного уже глубоким вечером, а до своей квартиры Мак и вовсе дополз только к девяти часам, конечно же не забыв предварительно пройти через алкомаркет. Связка купленного им любимого пива навивала мысли о грядущем приятном вечере, который он собирался провести только наедине с собой любимым, активно бездельничая.
Поначалу всё складывалось по плану. Одна банка пива непринужденно и бодро шла вслед за другой. Макар быстро хмелел и даже начинал дремать, расслабленно сидя на диване в одних трусах. Однако его организм всё время норовил очнуться. В какой-то миг ему начинало казаться, что он слышит неразборчивые отзвуки детских голоса где-то вдалеке. И каждый раз, когда накатывающий на него сон вновь прерывался, разозлившийся Мак сперва хотел выйти в коридор и наказать зачинщиков беспорядка, нарушавших общий покой после отбоя. Правда уже мгновение спустя он понимал, что всё еще продолжает сидеть в своей квартирке перед телевизором, держа недопитую банку в руке и ощущая запах тлеющей в пепельнице сигареты. Он был не в лагере, а всего лишь дома, и вокруг, разумеется, не могло быть никаких пионеров, только если они не прятались от него в самых темных углах его квартирки.
Вновь и вновь Мак делал большой глоток пива, затягивался куревом и откидывался на спинку дивана, чтобы затем повторить всю эту карусель заново, раздражаясь с каждым разом всё больше.
После полуночи сон окончательно его покинул. Организм Макара, успевший привыкнуть за первую смену вставать и засыпать в определенное время, никак не мог понять, что ему нужно делать, и в итоге решил вяло бодрствовать, чем не на шутку разозлил своего хозяина.
Психуя и не желая больше слышать голоса несуществующих детей, Макар включил во всей квартире свет и стал искать себе занятие. Слоняясь из угла в угол, ему пришла в голову мысль постирать всю свою одежду, привезенную из лагеря. Воняла она так, что в пору было вызывать обеззараживающую бригаду, чтобы хоть как-то улучшить сложившуюся ситуацию. Пока его вещи монотонно крутились в старой стиральной машине, которая кряхтела и стучала по кафелю с каждым оборотом, словно скелет своими костями, Мак принялся очищать кроссовки, на которые из-за скопившейся на них пыли и грязи было просто больно смотреть. Шлепки, правда, выглядели еще хуже и всем своим видом говорили своему хозяину, что более они не протянут и двух дней носки, из-за чего их всё же пришлось отправить в расход, прямиком в мусорку.
Очнулся Мак только под утро. Влажные вещи он развесил сушиться по всей ванной, ибо его хмельной и не выспавшийся мозг так и не догадался вывесить одежду на улицу. Сумка вожатого также была освобождена от всяческого хлама и мусора, а обувь милосердно почищена по мере возможности.
Больше заняться Маку было нечем. День этот, который начался для него еще в лагерной постели, выдался чересчур долгим и трудным, но только сейчас Макар нашел в себе желание и возможность упасть на диван и провалиться в долгожданный сон, не взирая не первые лучи рассвета. Теперь у него не было сил обращать внимание ни на отзвук мерещащихся детских голосов, ни на писклявый звон дурацкого будильника, который продолжал настойчиво будить его по лагерному расписанию.