Южный Урал, № 11

Рябинин Борис Степанович

Павел Петрович стукнул палкой о замшелый камень, лежавший у его ног, последил за тем, как камень, шурша, катился вниз по склону, и продолжал:

— Ну, а если глубже копнуть, то можно сказать еще и другое. Всякая геральдика всегда была в особом ходу за границей. Значит, подражали. Тянулись за всем иноземным. Отсюда и погоня за титулами, особенно за заграничными. Один — в ранге «сухопутного капитана», хотя никаким капитаном никогда не был; другой — «князь Сан-Донато»… Тоже итальянский вельможа выискался. Или — Злоказов, бывший владелец Полевского сернокислотного завода: получил… купил, правильнее сказать, — звание баронета Англии. Русский купчина,

Англию в глаза не видал, и вдруг — баронет Англии?! Так и жили — гнались за всем иностранным, иностранному подражали. Отсюда и знак — цапля. Это они знали. А свое — ни во что не ставили. Взять, к примеру, Демидовых. Первые-то Демидовы, хоть крепостники были, а крупные деятели. Дело знали. Последние же даже по-русски говорить не умели, все по заграницам жили. А Россия — что им? Денежный мешок. Им одно было важно: была бы мошна потолще. Вот так-то… А это уж самое последнее дело — за чужим гнаться, перед каждой чужестранной дрянью благоговеть, а свое в грязь топтать. Самое последнее дело…

Павел Петрович помолчал и добавил:

— Теперь все это уж предмет истории. И — хорошо. Всех из кона вышибли. Но пример поучительный. Поучительный для тех, кто свою цаплю хотел бы выше всех воткнуть. А такие охотники еще не перевелись. Думают: если я золотым мешком владею, могу весь мир переиначить по-своему, всех — под свой кулак… Но — переведутся. Переведут!

Ветер гонит по небу быстрые облака, освещенные закатным солнцем, непрерывно меняющие свои очертания. И так же непрерывной чередой идут мысли Павла Петровича. Тем не менее, он умолкает и молчит долго, полностью отдавшись им.

Красные полосы прорезались на голубом фоне неба. На этом фоне четко рисуется фигура человека, сидящего на остром выступе скалы. Солнце село, но какая-то прозрачность, какой-то спокойный, тихий свет разлиты вокруг. Близок час отъезда.

До свиданья, Полевское, до свиданья, Думная, Азов, Зюзелька, Косой Брод, Полдневая, — до свиданья! Побывав здесь, увидев вас воочию, полюбишь весь Урал за щедрую его землю — «золотое дно», как говорили в старину; а еще больше — за людей, которых взрастила эта земля, простых и честных тружеников, прославлению деяний которых отдал свой самобытный и яркий талант П. П. Бажов.

Здесь, в этом крае, родились рабочие сказы — устная история Урала, послужившая основой для творчества Бажова.

Как никто другой до него, Бажов сумел показать в своих произведениях жизнь и думы горнорабочих Урала — простых людей минувшего века, создал запоминающиеся образы умельцев, для которых труд — радость, творчество, раскрыл своеобразие их духовного мира, их одаренность, высокие моральные качества, их любовь к отечеству. В их поступках и характерах Бажов показал типическое в русском народе. Он наполнил свои книги ароматом эпохи, края. Как живые, полнокровные люди, воспринимаются герои бажовских сказов, от фантастической девки Азовки, изображенной в виде дочери старшины «старых людей», и кончая совершенно реальной фигурой бунтаря против барского насилья Марка Береговика, — мир, воссозданный пером художника.

Бажова, как будущего художника слова, формировала вся эта богато одаренная среда горных рабочих, старателей и плавильщиков, камнерезов и мастеров ювелирной огранки самоцветов, тонких искусников хотя и будничного, черного, но по-своему тоже поэтического дела, — углежогов, вроде Тимохи Малоручко, и многих, многих других. Эта среда должна была выдвинуть из своих глубин выдающегося художника, и она его выдвинула. Им стал Бажов.

Все, что было лучшего в

Бажове, он получил от народа. И все полученное он — в новом качестве — с лихвой вернул туда, откуда вышел сам, ибо вся жизнь его пример служения народу.

Писатель-коммунист, выросший в эпоху всепобеждающих идей ленинизма, прошедший школу в рядах великой Коммунистической партии, Бажов очень остро чувствовал запросы своего времени, постоянно учитывал нужды и стремления своего народа.

Уральской горнозаводской легендой интересовались и до Бажова. Отдельные легенды и предания записаны в очерках В. И. Немировича-Данченко «По Уралу и Каме», в книгах. Д. Н. Мамина-Сибиряка. Однако именно Бажову суждено было первому по-настоящему «открыть» ее, осмыслить научно и философски, ввести в мир большой литературы.

Более полувека отдал он изучению, осмыслению уральской горнозаводской легенды-сказки. В легендах он воспроизвел широкую картину жизни прошлого Урала. В написанных им сказах ярко проявилось своеобразие его дарования, его широкий взгляд на жизнь, незаурядные знания.

Примечательно, что живописуя события далекого прошлого, Бажов все время оставался на уровне требований своего времени. Постоянная работа над историческим материалом не привела его к любованию стариной, к забвению вопросов современности. Как раз наоборот! Всё творчество замечательного уральского сказочника, как назвала его газета «Правда», учит смотреть на прошлое с позиций современности. И поэтому П. П. Бажов по праву — глубоко современный, советский, партийный писатель, хотя писал он о явлениях и вещах, отделенных от нас целыми столетиями. В этом проявилась политическая зрелость писателя.

Помнится, в одной из статей по искусству, опубликованных на страницах советской печати, я прочел:

«Сила величайших художников заключается именно в том, что их рукой движет не желание скопировать внешний рисунок действительности, а глубокое знание, понимание и, если хотите, переживание тех законов, которые этой действительностью управляют».

Это высказывание целиком приложимо к Бажову.

Его «живинка в деле» стала символом рабочей смекалки, неустанного стремления двинуть вперед свой труд, сделать его искусством, добиваться новых высот мастерства. Это выражение стало теперь крылатым, его знает каждый советский рабочий. Оно вошло в наш обиход.

Напоминая постоянно своим товарищам по ремеслу, что «все в писательском котле должно перекипеть так, чтобы получилось новое качество», сам он действительно создавал это качество — качество большой партийной литературы, достойной современницы великой социалистической эпохи. И в этом — самая большая победа писателя.

Встречаясь со знакомыми на улице, на собрании, в театре, на традиционный вопрос: «Как живете?» — Павел Петрович частенько отвечал:

— Живой еще.

Эти два слова стали у него в последние годы жизни привычной формулой ответа на приветствие.

Здоровье его к тому времени значительно пошатнулось, начали одолевать болезни. Он понимал, что жить осталось немного… повидимому, не раз думал об этом.

Принимал это с той спокойной, трезвой рассудительностью, которая была так характерна для всего образа действий Бажова, для склада его мышления.

Мучило лишь сознание, что многое еще остается нереализованным, голова была переполнена планами, для выполнения которых требовались годы и годы… Пришло подлинное мастерство, добытое усилиями целой жизни, но кончались силы.