За Байкалом и на Амуре. Путевые картины
Шрифт:
V
Каждый год в августе месяце совершается в Маймайтчине, в известный день, отправление душ китайцев, умерших в течение года. Когда бы ни умер китаец, хотя бы на другой день после отправления душ, его душа должна ждать до будущего года своего возвращения на родную сторону. Десять тысяч китайских церемоний предшествуют и сопровождают это странное отправление душ умерших в Маймайтчине китайцев. Главное основание этого обряда заключается вот в чем: заготовляются к этому дню столько маленьких бумажных повозок, сколько в течение года умерло китайцев в Маймайтчине. Все эти повозки, имеющие назначение
— Что, ваши умершие теперь уехали на родину? — спрашивают русские, на другой день после обряда.
— Теперь уехали, теперь уж они дома, — с уверенностью отвечают китайцы.
— Как же они дорогу найдут?
— Найдут, ничего, — вперед же сюда ехали, обратно путь знакомый, — объясняют они, ломая русские слова на китайский лад.
Насколько китайцы религиозны, — трудно сказать. Из их ламайской и буддийской сект образовалось такое множество подразделений, что китаец, кажется, совершенно запутался в этих подразделениях и сам не знает, к какой он секте принадлежит. На вопрос о религии он всегда говорит, что это дело очень мудреное, да и не любит он об этом говорить.
— Тута бога дело, чево напрасно языка почеши! — вот его ответ на религиозные вопросы.
Однажды увидел знакомого китайца, возвратившегося в свою фузу в каком-то длинном и широком, странного покроя, халате.
— Что это ты такое надел на себя? — спросил я.
— Это халатза особлива: за бога молить ходи, — небрежно отвечал китаец, стараясь поскорее сбросить видимо неприятный ему костюм.
— Так ты в кумирню что ли ходил?
— Э! Молиться ходил, — с неудовольствием ответил китаец.
— Что же ты так небрежно об этом говоришь?
— Э! плиятер, тута обычай такой есть, я совсема молиться не хочу, а обычай такой, — нельзя…
И опять уважение к обычаю ставится выше всего.
Следуя этому обычаю, китаец напяливает на плечи неприятный для него молитвенный костюм и идет в кумирню; там он, тоже по обычаю, кладет пред богами жертвы: барана, или пшена, или целого быка, смотря по состоянию и по важности того дела, которое привело его к богам; растягивается он перед идолами во всю длину своего тела и шепчет те слова, которые привык шептать во время молитвы, не вникая нисколько в их внутренний смысл. Во все продолжение его моления, духовное лицо (бонза) звонит в чугунный колокол, висящий при входе в кумирню. Окончит китаец моление и спешит поскорее в свою фузу, чтобы сбросить с себя молитвенную хламиду и в ту же минуту позабыть о своих молитвах, о кумирне и о тех богах, перед которыми он валялся распростертым на полу.
— Часто вы молитесь своим богам? — спрашиваю я.
— Зачем часто? Напрасно ходи не надо…
— Однако ж часто ли?
— Тута обычай есть. Какой время ходи надо, — ну ходи…
— А если несчастие какое, неудача в делах, нездоровье, тогда молитесь?
— Ну, тута другой дела. Тута своя воля, хочешь, ходи, — молиза, барана носи, быка. А здорова, — напрасно ходи нечего… бога не любит, когда ему мешают. Дела есть, — ходи, молиза; дела нету — не ходи…
И прекрасно: зачем же, в самом деле, понапрасну беспокоить богов.
Зимою 1858 года, во время бывшего лунного затмения, в Маймайтчине поднялся такой
Землетрясения, хотя бы и довольно сильные, по понятиям китайцев, очень полезны для земли и служат предзнаменованием хорошего урожая; но когда, в 1861 году, с 30 декабря, начались в Забайкальской области страшные землетрясения и продолжались более недели, китайцы просто-таки ошалели от страха и ужаса и не знали, что делать. Бросились они сначала в главную кумирню и потащили туда на жертву баранов, но видя, что боги сами трясутся и падают от страха, — они обругали их за трусость и уже не знали, к кому обратиться за помощью…
— У! Жестоки! — говорили они впоследствии, — тута наша бога трясиза была… и бога испугался, все равно человека. У! Жестоки!..
— Что же это такое, по-вашему, было?
— Тута тоненький (хитрый) дела! — таинственно отвечали китайцы.
— Что же такое?
И объясняют китайцы, что случилось нечто необычайное: большой бог, который там высоко на небе живет, тот самый бог, у которого все боги кумирни находятся в приказчиках, рассердился на злого духа, а так как злой дух живет под землей, то бог во гневе своем и потряс землю, для того, чтобы злой дух почувствовал его могущество и на будущее время вел себя умнее.
— От кого же вы узнали такие подробности?
— Книга такой есть.
— Какая же это книга?
— У! Книга умная, — всякое слово тамо писано…
— Кто же написал?
— Филонсофа! Учена люди. У! Книга умна! Жестоки!
Следовательно, нечего и спорить и объяснять, когда существует такая вера в умных людей философов, сочиняющих такие умные книги.
Но китайское правительство, в последнее время, вероятно не очень-то верит своим умным философам и потому распорядилось, по согласию с русским правительством, в 1861 году отправить из Пекина в Маймайтчин несколько десятков военных чиновников, для изучения военного искусства.
Учителями их назначены были русские офицеры, присланные для этого из Петербурга. Начали они первые уроки с объяснения силы электричества и применения его к военному делу. Несмотря на то, что переводчик по два битых часа толковал им и, указывая на производимые в их присутствии опыты, объяснял, что от чего происходит, — китайцы не верили рассказам. Чтобы удостоверить их в силе электричества, инструкторы нашли необходимым показать пример на деле: поставили всех учеников в ряд, заставили их взять друг друга за руки, образовали, таким образом, непрерывную цепь и крайним дали в руки проволоки: когда электрический ток был пущен и всю эту братию мгновенно передернуло, — они бросили проволоки и уехали от своих учителей, говоря, что не имеют ровно никакого желания иметь дело с нечистой силой.