За час до рассвета
Шрифт:
Биндюк недолюбливал Куценко. Тот всегда готов был «побалакать», порассуждать, и все впустую, а Иван Биндюк, кубанский казак, человек прямой, степенный, знающий цену слову, терпеть не мог пустую болтовню.
— Не может быть, чтобы хозяйка пошла к гитлеровцам. Ведь она же белоруска. А я этот народ знаю: погибнет, но не продаст, — уверенно ответил Биндюк.
— Идет, идет! — сообщил Алексеев. — Вон она. Одна.
Все притихли. Щелкнул запор, приоткрылись ворота. Вошла хозяйка с большим свертком в руках.
— Видно, дарагенькие,
Николай не удержался, схватил руку хозяйки, поцеловал.
— Большое вам спасибо!
— Да не за што, дарагенькие… А откуда же будете?
— Издалека. Один с Кубани, другой с Украины, а третий дальше всех — из Сибири.
— О господи! Может, и мой скитается где-то вот так…
— Ну нет, хозяюшка, ваш воюет, — успокоил ее Биндюк.
— Воюет, говоришь?
— Непременно! Иначе нельзя. Кто же воевать тогда будет?
— А немцы вопят, что с войной скоро покончат, все войска красных разбиты, Москву забрали…
— Это, хозяюшка, брехня, вы ей не верьте, — ответил Николай и поинтересовался: — А у вас в деревне немцев много?
— Очень много, очень много! Хаты позанимали, школу. У нашей хате нет, а у соседей офицер живет… Но вы, дарагенькие, переодевайтесь, а я принесу чего-нибудь вам поесть.
И хозяйка снова вышла из сарая. Вскоре она вернулась, принесла кувшин теплого молока, две буханки хлеба и кружку. А когда стемнело, огородами вывела Николая и его товарищей в безопасное место и показала дорогу в лесную деревушку Богатырево.
— Здесь кругом немцы, — предупредила она, — а на этой дороге их нет. Но смотрите: говорят, что тут недалеко, возле леса, днем дежурит какой-то полицай. Вот таких, как вы, вылавливает и немцам выдает. А некоторых на месте расстреливает. Много людей загубил этот ирод! Будьте осторожны, дарагенькие…
Скитания
На следующие сутки беглецы дошли до Богатыревского леса. В густых соснах сделали привал. Нужно было решить, что делать дальше. Николай сказал:
— Скитаться вот так мы не можем… Нарвемся на немцев — и поминай как звали! Нужно искать партизан. Здесь они должны быть.
— Они, хлопцы, лучше пишли до мэнэ, на Черниговщину. Дома у меня тильки батько и маты… Микола наш так быстрее очуняе. Организуемость — и в партизаны, — сказал Куценко.
— Нет, — возразил Алексеев. — Иван как хочет, а я останусь здесь.
— Я тоже остаюсь с тобой, Коля, — заявил Биндюк.
— А я пийду на Черниговщину. Коли шо, не поминайте мэнэ лихом…
Куценко тут же
— Пойдем, Ваня, — сказал Николай, когда Куценко скрылся в лесу. — Пойдем. Будем искать партизан. Леса здесь в Белоруссии большие, обязательно найдем их или оставшихся в окружении наших.
И они пошли искать партизан. Они прошли много белорусских деревень и к концу февраля 1942 года снова вернулись под Минск.
Последние дни февраля были очень морозными, дул северный ветер, выпало много снега. Идти было тяжело. Однажды они пришли на хутор Антонишки к старому знакомому, Антону Тарановичу, у которого уже однажды ночевали. Хозяин и хозяйка узнали их.
— Дык куда сейчас путь держите? — спросил Таранович.
— Хотим податься в сторону фронта, на восток, — ответил Николай. — А сегодня вот думаем у вас заночевать.
— Да ради бога! — сказал хозяин.
— Нет, Коля, ты здесь оставайся, а я пойду в Слободу, там есть знакомые, должны пустить меня. Может, какие новости узнаю, может, о партизанах что-нибудь разведаю. Ты, Коля, не беспокойся, я завтра вернусь, — уговаривал его Биндюк. — Вы уж тут, хозяюшка, обогрейте его: Николай больной, раненый…
И ушел.
Хозяйка стала хлопотать у печки, а мужу велела:
— Принеси дров, печь нужно натопить получше, воды согреть. Надо человека помыть, переодеть его в чистое… — И, обратившись к Алексееву, спросила: — Как вас зовут?
— Николаем.
— Раздевайтесь…
— Вы знаете, хозяюшка, я сам не могу раздеться, очень рука болит. Никак еще от ранения не очухаюсь!
Хозяйка подошла к Николаю, торопливо сняла верхнюю одежду. По рубашке и брюкам ползали вши. Алексееву стало как-то не по себе.
— Знаете, трудно выводить их, ведь несколько месяцев не переодевались, не мылись…
— Не стесняйтесь, мы все это сделаем.
Хозяйка нагрела воды, накалила камни в печи, приготовила большую кадушку. Антон раздел Николая, посадил в кадушку и начал мыть. Повязка на руке была бурого цвета, затекла гноем, от нее исходило зловоние. Таранович осторожно разрезал ножницами повязку. Из раны потекла кровь, в ней кишели черви.
— Ах, браток, дела-то у тебя неважные… — проговорил Антон.
Он быстро взял столетник, выжал из него сок и залил рану. Хозяйка нашла кусок марли и забинтовала больную руку. Затем Николаю дали чистое холщовое белье, накормили и уложили спать. Но ему не спалось, после стольких скитаний все происшедшее казалось сном. Он думал о том, где устроился Иван, узнал ли что-нибудь о партизанах… Ночь прошла неспокойно.
Утром Николай с нетерпением ждал возвращения Ивана. Полдень — нет, вечером тоже не пришел. Пришлось переждать в доме Тарановича еще ночь, а на другой день Алексеев пошел в Слободу в надежде встретить там Биндюка. Но, придя в деревню, узнал, что Иван погиб во время случайно вспыхнувшего в избе пожара.