За час до рассвета
Шрифт:
С грузовика спрыгнули десятка два гитлеровцев. У всех были автоматы наизготовку. Выстроились полукольцом, и офицер стал что-то кричать и усиленно жестикулировать. Алексеев понял: гитлеровцы спешат, что-то собираются сделать. Он передал по цепочке приказ: стрелять только по его сигналу. Партизаны переглянулись: мол, поняли.
Открылась дверь фургона, и оттуда сначала вывалились три эсэсовца, а затем с трудом выволокли двух женщин с наручниками и завязанными глазами. Партизаны снова переглянулись. Было ясно: гитлеровцы привезли женщин на расстрел. Они подвели их к старому окопу… Офицер крикнул:
—
За этим должна была последовать команда «Фойер!» — «Огонь!»…
И тихое солнечное утро разбудили резкие автоматные очереди. С первых же партизанских выстрелов пятнадцать гитлеровцев вместе с офицером были уложены на месте. Остальные в панике бросились за автомашины.
— Михаил! Абрам! — крикнул Алексеев. — Обходите их справа, мы — слева…
Козловский и Каплан перебежками от сосны к сосне стали приближаться к машине. И тут неожиданно заработал немецкий ручной пулемет. Один из гитлеровцев спрятался за колесо автомашины и безудержно строчил. Козловский и Каплан стали подползать к нему. Неожиданно слева из-за фургона затрещали автоматы. Абрам Каплан решил, что огонь ведут партизаны. Он поднялся во весь рост и бросился к машине, но тут же упал. Михаил Козловский дал длинную очередь, и пулемет затих. И почти в ту же минуту фургон взлетел на воздух… Это Алексеев и Иван Свирепо бросили под машину гранаты. Автоматная стрельба прекратилась, только горел изуродованный фургон. Партизаны бросились к Каплану. Возле него на коленях, сняв кепку, стоял Козловский.
— Жив? — спросил Алексеев.
— Нет… — едва слышно ответил Михаил.
Женщины, словно каменные, продолжали стоять у окопа.
— Свирепо, Козловский, сделайте носилки. Остальные — собирать оружие, — отдал приказ Алексеев, а сам пошел к женщинам.
— Вы свободны! — еще издали крикнул он.
Обе женщины как подкошенные свалились в окоп. Николай забросил на плечи автомат, спрыгнул в окоп и вытащил несчастных — сначала одну, затем другую. Подошли партизаны. Сняли наручники, развязали глаза. Но женщины были без сознания, на лицах кровоподтеки.
— Воды, ребята, нужно, — сказал Алексеев. — Они живы… Видно, от страха все это…
От машин к ним бежал увешанный немецкими автоматами Борис Бобров и показывал в сторону грунтовой дороги.
— Что? — спросил Алексеев.
— Идут машины! Много!
— Отходим, товарищи, на хутор Антонишки.
— Так не все автоматы собрали, Николай Григорьевич, — огорченно произнес Василий Назаров.
— Отходим! — строго повторил Алексеев.
…К хутору группа подошла вечером, но он был занят гитлеровцами. Тогда партизаны свернули к деревне Богушево. По дороге нашли свою повозку и лошадей и на них отправили в лагерь тело Абрама Каплана. Женщин партизанам пришлось нести, пока они не пришли в себя и медленно не пошли следом за партизанами, испуганно поглядывая на незнакомых людей.
— Ну, теперь-то будете жить, — успокаивал их Борис Бобров, когда бедняги стали ступать увереннее, — а то я, грешным делом, подумал, что дуба дадите…
…В деревню вошли во второй половине ночи. Расположились в хате партизанской связной, женщин поместили в соседнем доме. Алексеев сказал, кто кого должен сменять на посту, и лег с товарищами
Наступило утро. Алексеев открыл глаза и долго не мог понять, где находится. В этот момент в хату вбежал стоявший на посту Борис Бобров.
— Товарищ командир! — тараторил Борис. — Эти женщины, которых мы вчера спасли, прямо ломятся в дверь, хотят вас видеть. Особенно молодая.
— Не к спеху. Пусть подождут. Я сейчас.
Алексеев натянул сапоги, поправил широкий командирский ремень, одернул китель и вышел во двор.
Бобров, увидев Николая, кивнул в сторону женщин, которые стояли у ворот, и сказал:
— Вон они! Оттаяли. На женщин стали похожи.
Алексеев неодобрительно взглянул на Бориса.
— Ты поменьше мели, — одернул он бойца. — Здравствуйте, уважаемые, — поздоровался он с женщинами. — К сожалению, не знаю, как вас звать.
— Я — Женя, товарищ командир… — сказала молодая. — И я вас знаю. Вы — Николай.
Алексеев невольно сделал шаг назад, внимательно посмотрел в глаза женщине:
— Женя?! Боже мой! Женя, это ты?
— Я, Николай, — опустив голову, дрогнувшим голосом ответила молодая женщина. — Это я. Спасибо, что спасли нас…
ГЕРОЙ СОВЕТСКОГО СОЮЗА
Гром на рассвете
Из Центра поступил приказ: взять под неослабное наблюдение город Молодечно.
Мы обосновались в Воложинской пуще, и там я впервые услышал о подвигах партизанского подрывника Александра Семеновича Азончика (партизанская кличка «Лялин»). Вскоре я познакомился с ним, а позднее мне приходилось часто видеться с Азончиком, получать от него ценные сведения.
…Сорок семь вражеских эшелонов с живой силой и техникой спустил под откос отважный партизан со своими товарищами, участвовал в ста восьмидесяти шести боевых операциях, командовал сначала группой, а затем отрядом «Патриот» Вилейского соединения партизан Белоруссии, которым руководил первый секретарь Вилейского подпольного обкома партии Иван Фролович Климов.
За героические подвиги в борьбе против немецко-фашистских захватчиков Александру Семеновичу Азончику в 1944 году было присвоено звание Героя Советского Союза.
О судьбе этого легендарного человека я хотел бы рассказать. Он один из первых организовал в тылу врага партизанский отряд, он же оказывал нам, военным разведчикам, неоценимую помощь.
День нападения гитлеровской Германии на нашу Родину застал его у себя на хуторе, где он занимался обычными будничными делами.
Была тихая ночь. В хате привычно отстукивали ходики. Александр спал на кушетке. И вдруг, то ли по деревенской привычке рано вставать, то ли неизвестно от чего, он проснулся. И первое, на что обратил внимание, — остановились ходики. Он поднялся с кушетки и сделал шаг к часам, как вдруг под ногами сильно качнулся пол, вздрогнули стены хаты, до ушей донесся отдаленный грохот. «Гроза», — успокаиваясь, подумал Александр. Выглянул в окно, но небо было чистым. Снова тряхнуло хату, зазвенели стекла в окнах, хозяина отбросило в угол.