За час до рассвета
Шрифт:
— Спасибо, что не оставил на дороге, — хрипло проговорила Айри.
— Разве твое благословение позволило бы такому случиться? — протянул он. — Хотя оно позволило хорошенько тебя отделать.
Его горячая рука скользнула вверх по спине, потом прикосновение прошлось по плечу, и вот тонкие пальцы подушечками погладили щеку под глазом.
— Доктор сказал, что у тебя, возможно, трещина в ребрах. Бровь рассечена, но швы не понадобились, кровь остановилась. Возможно и сотрясение. Синяки на тебе никто и не считал, — он замолчал, а потом тихо
Айри вспыхнула и дернула прядь светлых волос — Кеймрон только поморщился.
— Я и под твоим надзором калечилась, если ты забыл.
— Помню каждый случай, — он взял ее руку в свою и отвел за спину Айри. — Помню, как болела воспалением легких после спасения утопающего зимой. Помню, как при ограблении банка преступник избил тебя до полусмерти, потому что не смог застрелить. И помню, что у тебя на руках остались шрамы после порезов ножами.
Он говорил, и каждое воспоминание — как маленькая рана на сердце. В те дни они работали вместе и не представляли, что однажды настанет время, когда они будут порознь, когда они будут ладить, как кошка с собакой.
И теперь вновь они были близко — даже ближе, чем в прошлом. Айри стояла вплотную к Кеймрону, и ее нога касалась его ноги. Руками он почти обнимал ее. И голубые глаза по-прежнему смотрели снизу вверх, смотрели так, словно во всем мире есть только она.
— Было и было, чего теперь-то вспоминать… — проворчала она. — Я ведь живая.
— В том и беда, Айри, что ты по-прежнему слишком сильно полагаешься на свое благословение, — Кеймрон вздохнул. — Оно оставляет тебя живой, но никогда — целой и невредимой.
Каждый раз, когда Кеймрон говорил что-то подобное, Айри чувствовала себя жалкой. Беспомощной. Слабой. И всегда злилась из-за этого — и на него, и на себя. Опять застарелая обида дала о себе знать.
— Прекрати так говорить! Ты же знаешь, все знаешь! — она сбросила руки Кеймрона и отошла от него. — Мне дано помогать людям, спасать их. И я буду делать это! И что, что я болела? Что такого в синяках и ушибах? Кеймрон, я спасла много жизней благодаря этому дару! Хочешь сказать, что лучше бы все те люди умерли? Их жизнь против недолгой болезни! Как вообще подобное можно сравнивать?!
Обычно после гневного возражения Кеймрон вздыхал и менял тему, но не в этот раз.
— Я никогда не говорил тебе не спасать людей. Я говорил, чтобы ты была осторожнее и не бросалась никуда бездумно, — заметил он, и светлая прядь упала на нахмуренный лоб. — Спасать можно не только отчаянной храбростью.
Его слова казались жестокими, хотелось возразить, кричать, ругаться… Но у нее в этом споре был еще один весомый аргумент:
— В опасной ситуации важна каждая секунда. Там некогда думать. Пока я буду звать пожарных или искать лодку, человек может погибнуть!
— Верно, — быстро кивнул он. — Но порой ты играешь со смертью тогда, когда могла бы этого избежать. Удобно не думать, а верить, что благословение защитит. Однако, Айри, ты тоже
«Значит, такая у меня судьба», — подумала Айри, но не сказала. Странное было чувство в груди — тяжелое, давящее, темное. Впервые она услышала от кого-то то, о чем думала только глубокими ночами и что гнала от себя.
Она действительно смертна. И Кеймрон абсолютно прав.
— Смерти боится каждый, но я не собираюсь поддаваться этому страху. Все мы умрем тогда, когда это суждено. И лучше умереть, спасая кого-то, чем от упавшего на голову кирпича.
На ее брови запеклась кровь, щека припухла и посинела, она невольно прижимала руку к левому боку из-за боли в ребрах — и говорила с прежней уверенностью.
— Ты осталась верна своим убеждениям, — Кеймрон бегло улыбнулся. — Идем завтракать.
Он поднялся. И только сейчас Айри заметила, что на Кеймроне не было перчаток. Правую руку, что он протянул ей, покрывала гладкая черная чешуя, а на кончиках пальцев вместо ногтей были когти, очень аккуратно подпиленные.
Айри вложила свою руку в его. Без перчаток Кеймрон появлялся только перед теми, кому доверял. Это был особый жест близости, и странно было увидеть его спустя годы, проведенные в ссоре.
Опять Айри чувствовала себя жалкой, эгоистичной и невыносимо мерзкой. «Это все из-за травм. Просто мне больно, просто временно я стала более чувствительной», — сказала она самой себе и повернулась.
В глаза бросился почищенный револьвер, лежавший на комоде. Айри отвела взгляд и быстрее пошла к двери.
— Осторожно. Не спеши, — и Кеймрон удержал ее, показал на порожек под ногами.
Они медленно спускались по светлой лестнице, и она чувствовала, как Кеймрон страховал ее, чувствовала, что он готов в любой момент подхватить ее, поддержать, не дать упасть туда, вниз.
И почему-то ей показалось, что это относилось не только к лестнице.
Глава 4
В ресторане «Либери» задернули шторы на окнах, зажгли прекрасные светильники с хрустальными подвесками и — закрыли входные двери с витражами, а у входа встали патрульные. На кухне с погасшим очагом не шумел главный повар, а поварята грустно сидели кто на табуретках, а кто и на кадках с солениями. И молчали.
За круглыми столиками на ажурных ножках застыли немногочисленные угрюмые посетители, а посреди зала лежал поднос и осколки посуды. У окна двое мужчин обмахивали полотенцами потерявшую сознание даму. Кто-то тихонько скулил, протяжно, непрерывно.
И все, абсолютно все боялись даже слегка повернуться к столику в центре, вокруг которого расползлось зловещее красное пятно, такое неестественное, такое яркое на белом полу. Двое лежали лицами в стол и не шевелились. Между ними стояла тонкая вазочка с розой и коробочка с золотым кольцом.