За гранью Разлома
Шрифт:
– Макс!
Макс вздрогнул и открыл глаза, не вполне понимая, где находится. Через ставни пробивался нежный утренний свет, пахло свежем хлебом, а за дверью шуршала старшая дочь Беляевых, не решающаяся войти без приглашения.
– Макс, просыпайся! Уже почти десять, бабуля зовёт!
В доме Беляевых было хорошо и спокойно. Иногда Макс искренне жалел, что, даже будь у него такое желание, он не смог бы остаться здесь навсегда. Хотя эта крошечная комната, которую он делил с Димой, стала для него своей не меньше, чем комната в дядином доме.
Без Димы здесь было пусто – Макс ещё раз убедился в этом, вернувшись с завтрака. Вновь оглядев
Конечно же, он ничего здесь не оставил. В ящиках под кроватями – тоже. И в тумбочке. И за частично отвалившейся от стены обивочной доской. Найди Макс что-нибудь из своих старых заметок, он бы разочаровался в себе. Не найдя, он разочаровался не меньше.
Тут в пору было бы злиться, но вместо злости в душе была пустота. Макс завалился на кровать и уставился в потолок, пытаясь осознать неизбежное: он потерял всё. Книги больше нет. Блокнота с заметками – тоже. Придётся всё начинать сначала, и при одной мысли об этом опускались руки. Макс лежал, чувствуя, как пустота внутри замерзает, как он цепенеет, не в силах даже моргнуть. Мысли в голове замедлили бег, готовясь остановиться, и Макс крепко сцепил пальцы рук. Нельзя поддаваться панике. Нужно подумать, проанализировать потери, составить план дальнейших действий… Макс повторял себе это снова и снова, но где-то на задворках сознания звучал леденящий кровь голос: «Ты всё потерял. Ты теперь никто». От таких мыслей зудело в затылке, оцепенение вновь распространялось по телу. Макс вскочил с кровати, обмотав одеялом руку, с силой ударил по стене кулаком, вмещая в удар охватившую его бессильную ярость. Боль пробежала до плеча, коснулась шеи и вышибла из головы ненужные мысли. Звук вышел ожидаемо тихим.
Не давая себе опомниться, Макс потянулся к изголовью кровати, надеясь найти за ним маленький складной стол на коротких ножках. Егор Анатольевич сам изготовил несколько таких для детей в зиму, когда в школе что-то произошло с отоплением и самостоятельную работу пришлось перенести оттуда домой. Столик Макса сейчас ушёл к Лене, но Димин оказался на месте. Тщательно подготовив рабочее место, Макс спустился на первый этаж и, получив от бабы Нины ожидаемо имевшуюся у неё пустую тетрадь, вернулся. Писать, сидя на кровати, было непривычно и неудобно, столик подрагивал, но Макс был рад возможности побыть в одиночестве и подумать.
Он бережно провёл пальцами по грубым желтоватым страницам новой тетради. В его книге были такие же, пожалуй, даже более плотные и неровные. Вписывая туда новые печати, Кролик всё время ругался на качество бумаги, и всё же бумага местного комбината была одной из лучших, а с годами её качество только росло.
Теперь книга будет новой, новой будет и толстая тетрадь в обложке из тонкого картона, в которую Макс впишет всё, что нельзя забывать. Бережно, как археолог, доставая информацию из памяти, Макс рисовал схемы, составлял таблицы и списки. Он записывал созданную им систему классических печатей, особенности их работы и свойства отдельных элементов, привлёкших его внимание. Работа шла хорошо, но с неклассическими печатями возникли сложности. Макс писал и невольно сжимал зубы, понимая, как многое он забыл, сколько работы придётся делать заново… печатей, которые он изучал всё это время, под рукой больше не было.
С каждым днём подобной работы Макс натыкался на большие пробелы в памяти. Злился и ночами бродил по улочкам поселения, пугая засидевшихся у окон людей. Думать на ходу было проще. Сначала Макс пытался так бродить днём, но соседи, знавшие его с детства, снова и снова
На четвёртый день такой жизни Макс был вынужден принять, что его попытки восстановить заметки могут не увенчаться успехом. Нужно было занять себя чем-то ещё, благо дел хватало. По меньшей мере нужно было что-то решать с потерянным имуществом и Радой, каждый день пытавшейся просверлить в нём дыру полным надежды взглядом. Должно быть, ей было сложно не приставать с вопросами, но Рада держалась, и этим уже заслуживала уважение.
Что ж, первым делом надо было поговорить с Дмитричем. Не откладывая дела в долгий ящик, Макс отправился к домику старосты.
Дмитрич встретил Макса колючим взглядом.
– Ну что, Киреев, живой, целый? – строго спросил он.
Макс улыбнулся уголками губ.
– Живой.
О целостности заикнуться не вышло – отсутствие привычной тяжести на поясе создавало впечатление, будто он в самом деле потерял конечность, а не книгу.
Староста недобро нахмурился. Он всегда смотрел так, когда Макс, ещё будучи школьником, пытался что-нибудь скрыть.
Макс устало вздохнул. Об этом всё равно пришлось бы говорить.
– Произошёл, гм, досадный инцидент. Я остался без книги, машины и большей части вещей.
– Досадный? – левая бровь Дмитрича поползла вверх.
– До бешенства, – очень спокойно признался Макс, и староста понимающе кивнул.
– Что будешь делать?
– Пока – ждать напарника, он должен достать новую машину, а потом… – Макс бегло оглядел приёмную, остановился на пятне от цикория на рубашке Дмитрича – за неимением кофе, староста налегал на этот напиток. – Ничего не могу обещать, без книги мои возможности очень ограничены, но я хотел бы поискать пропавшие фуры.
Взгляд Дмитрича снова стал цепким. Староста подался вперёд, опершись руками на стол, его глаза азартно блеснули.
– Думаешь, есть смысл пробовать ещё?
– Если у вас или Павла Михайловича найдутся вменяемые поисковые печати, скорее всего, я их найду. Я специализируюсь на поиске.
Специализировался. До того, как потерял книгу. Впрочем, даже если староста и Старый Пёс ему не помогут, какая-то печать из поисковых была у Славы.
Дмитрич думал, почёсывая рукой подбородок. Пауза затянулась, и Макс вдруг осознал, что строит планы по поиску фур – планы совершенно бессмысленные без хотя бы поверхностного представления о том, какими инструментами для этого он будет располагать. А Дмитрич тем временем откинулся в кресле и, скрестив на груди руки, склонил голову.
– Найдёшь фуры – обеспечу всем, что потерялось, – серьёзно пообещал он.
Это решало немало проблем, и Макс не менее серьёзно кивнул.
– А потом я бы забрал Раду.
Ему и ранее случалось видеть Дмитрича удивлённым, но настолько, кажется, никогда.
– Это куда бы ты её забрал? – с подозрением спросил он.
И Макс рассказал про поселение недалеко от Екатеринбурга, про их коров и старосту, принявшую решение не ставить стены. Там на улицах встречалась мелкая нечисть, а у реки висел крупный знак: «ОСТОРОЖНО, РУСАЛКИ». Но, несмотря на такую, казалось бы беспечность, повышенной смертности у них не отмечалось. Напротив, по субъективному мнению Макса, там жили гораздо лучше, чем здесь, на берегу Камы. Та староста многое знала о нечисти, а самое главное, она была знакома и с теми, кто знал ещё больше. В благодарность за оказанные ей услуги Макс получил несколько полезных для поисков имён и координат. И записал их в толстый блокнот в кожаном переплёте, который лежал в бардачке машины, когда произошёл взрыв…