За гранью Разлома
Шрифт:
Шумиха вокруг имени Бессмертного безумно утомляла. Он появился внезапно, живо завладел всеобщим вниманием, с завидной регулярностью отмечался в историях, поверить в которые было бы невозможно, не существуй у них большого количества свидетелей. Макс вздохнул.
– Хочешь превратить для себя миф о герое в сплетню?
– Ой, да сплетен и так хватает! – Рада беспечно повела плечами. – Я, наоборот, хочу настоящее!
Такую Раду – наивную и навязчивую – везти никуда не хотелось. Впрочем, к в чём-то похожему на неё Славе Макс же как-то привык? А вот сможет ли он привыкнуть
– Хорошо. Вот тебе настоящее: бессмертия не бывает, – холодно ответил он. – Все когда-нибудь умрут, и только один раз. Я не встречался с Бессмертным лично, но из того, что я знаю, это не один человек, а несколько. Один умирает, его место занимает следующий, а имя живёт, и вместе с ним живёт миф о могучем герое. Ну что, довольна?
– Нет. – В голосе Рады слышались обида и возмущение. – Я в такое не верю.
– Правда часто бывает неприглядной.
– Но…
– Вот поэтому я не хотел с тобой об этом говорить.
Рада засопела. Ей потребовалось время, чтобы переварить услышанное и с фанатичным рвением выдать:
– Макс, ну это же ерунда какая-то. Там и голос один, и внешне один человек, и действует одинаково. И вообще, это, по-твоему, какой-то отряд самоубийц одинаковых? И каждый ждёт, пока умрёт предыдущий, а потом идёт умирать сам?
– Я думаю, всё проще. Что мы знаем о Бессмертном? Высокий, крепкого телосложения, хоккейная маска, низкий приглушённый голос. Говорить особо не любит, с репортёрами не общается. Записей его голоса слишком мало для надёжного сравнения, хоккейную маску достать несложно, и среди охотников качков много. Они надевают маски и идут в поселения, надеясь, назвавшись Бессмертным, что-нибудь получить, и наверняка получают. По радио говорят, что Бессмертный побывал там-то, и в окрестностях в скором времени появляются Кровавые. И вот уже на глазах у невольных свидетелей крупный мужчина в хоккейной маске погибает, чтобы через пару дней снова появиться в новостях.
– Но подвиги-то настоящие…
– Многие новички-охотники живут – правда, недолго – в иллюзии, что они тут, чтобы делать что-то героическое. Опять же у новичков часто проблемы с самообеспечением, выдавать себя за знаменитость – вполне себе ход.
– И что, по-твоему, в мире так много таких вот людей подобного телосложения, которые хотят делать что-то героическое, но при этом прячутся за чужим именем?
Вероятность подобного была сомнительной, но Макс, в своё время долго размышлявший над феноменом Бессмертного, более реалистичного объяснения не нашёл.
– Мотыльки проделывали это уже много раз. Их всегда шестеро, со стороны перемен не видно, а у них от изначального состава уже, кажется, никого не осталось. А про телосложение… Вспомни Близнецов, – предложил он. – Там тоже был парень-шкаф, и они тоже лезли в герои. И где они теперь?
Рада вспыхнула: Макс отлично помнил, как в своё время она сходила с ума по Близнецам.
– Их так и не нашли мёртвыми! – гневно заявила Рада, и Макс, не сомневавшийся, что однажды его жизнь оборвётся примерно так же, бесстрастно ответил:
– Тех, кто умирает не на публике, редко находят. Чаще всего их выслеживают и тихо убирают
– Мне кажется, о смерти Близнецов должны были на весь мир заявить! – теперь Рада говорила обиженно. – Чтобы все боялись.
– Наоборот. Большинство испугается, а кто-то разозлится. Начнут искать и мстить, и опять сложится эта цепь охоты на охотников на охотников. Этого не любят не только у нас.
Когда появились первые слухи о смерти Близнецов, Макс был охотником уже около пяти лет. Многое успело случиться: погиб Синий, ушла Томка, сменилась кажущаяся бесконечной череда напарников. Руки Макса уже были по локоть в крови, книга почти заполнена, а цели сформированы. Макс считал себя лишённым иллюзий профессионалом, чья сущность охотника-Чтеца стала его неразрывной частью, и всё равно те слова о роли охотников и мирных людей, что Сестра из Близнецов сказала по радио, задели его так же, как и многих других. Он ждал, что Близнецов будут искать. Что, уже сформированная тогда, Инквизиция не оставит этого без ответа. Но ничего не случилось. Имена, ранее заполнявшие эфир так же, как сейчас – имя Бессмертного, просто стали упоминаться всё реже, пока не исчезли совсем.
В голову вдруг пришла мысль: если бы он в своё время не наладил нужных контактов, то, оказавшись совершенно беспомощным без машины и книги вдали от дома, тоже стал бы для всех пропавшим без вести или – погибшим. Думать о таком было тошно.
Тошно было и потому, что Славы всё ещё не было. С момента возвращения Макса в поселение прошло две недели, потом ещё два дня. Максу казалось, что он начинает сходить с ума. Он записал всё, что удалось вспомнить из сгоревших заметок, разобрал оставшиеся у него вещи, составил списки необходимого и обсудил с Дмитричем, что из этого тот готов предоставить «в благодарность за избавление от Рады».
Макс даже поговорил с Егором Анатольевичем, отцом Рады. Тот выслушал его с тяжёлым каменным лицом. Дождался, когда Макс закончит говорить, и спросил:
– Она этого хочет?
– Она сама попросила меня взять её с собой. Я ответил, что подумаю.
Егор Анатольевич едва заметно кивнул и вновь замер. Невысокий и коренастый, с сединой в крупных кудрях отросших до ушей волос и в густой бороде, он давил на Макса так, что тому дважды пришлось напоминать себе: он уже не ребёнок. И его фамилия не Беляев.
Тяжёлое молчание продлилось не дольше пяти секунд, когда Егор Анатольевич едва заметно опустил голову.
– Хорошо. Пусть будет, как она хочет.
Он развернулся и пробрёл к лестнице на второй этаж, и Макс готов был поклясться, что хромота отца Рады усилилась. Скрипнули ступени. Егор Анатольевич поднялся на половину, так что его головы и плеч уже не было видно снизу, и вдруг слегка севшим голосом заявил:
– Я поговорю с женой. На тебе – моя мать.
Он действительно поговорил с тётей Асей. Макс пару дней наблюдал её покрасневшие глаза, и лишь потом, подойдя к нему, она тихо и грустно попросила: