За гранью Разлома

Мак Алиса

– Да. Я даже не понял, что она была заперта.

Бабуля укоризненно покачала головой. Чувствуя себя так, будто её только что облили ледяной водой, Рада поджала колени и спросила:

– Как это может быть? Я уверена, печать сработала. Я же видела, как дверь прирастает.

– Видимо, только с твоей стороны. Когда я потянул ручку на себя, дверь немного хрустнула.

Позор. Рада схватилась за голову и упёрлась в колени лбом, не желая видеть лица родных. Ей казалось, даже Катёнку в тот момент стало стыдно за неё.

– Вам стоило поставить обычный замок с засовом, – заявил тем временем Макс. –

Раде было бы проще.

– Справится она, – железным, не терпящим возражений тоном отрезала бабуля. – Рано на ней крест ставить. Печати надёжнее замков.

– Да, но если…

– Никаких замков!

Наличие металлических элементов на деревянной двери помешало бы печати работать правильно, это понимали все. Сгорая от стыда, Рада с силой вжималась в колени лбом. Она опять всех подвела. Если бы поздним гостем оказался не Макс, а кто-то другой, кто-то опасный, она сама стала бы причиной гибели всей семьи.

Словно желая забрать себе часть страданий старшей дочери, мама мягко погладила её по спине.

– Всё хорошо, – тихо проговорила она, и Рада шмыгнула носом.

– Простите меня.

– Всё хорошо, – повторила мама, а Катя, должно быть, смущённая воцарившейся в комнате атмосферой, крепче прижалась к ней. – Максим, ты к нам надолго?

– На неделю, не больше. Не помешаю?

– Тебе всегда рады в этом доме.

Мама говорила медленно и тихо, глядя собеседнику прямо в глаза. Это смущало многих, и Макс был в их числе. Бабуля считала, что смущаются только те, кто чего-то стыдится.

– У тебя всё в порядке? Что-то случилось?

Макс редко отвечал на эти вопросы. Рада не сомневалась, что у него ничего не в порядке, но говорить об этом её названый брат не желал. Первый и единственный раз, когда он не сдержал потока откровений, был вокруг истории с Томкой. Когда девушка и напарница Макса бросила его, чтобы выйти замуж за другого, Макс приходил в себя тяжело и долго, и Рада не была уверена, что когда-либо видела его более несчастным.

– Моя машина… сломалась, – неохотно ответил Макс. – Я сюда добрался по большей части благодаря вашим; хорошо, они на меня наткнулись. Мой напарник должен добыть новую машину и приехать сюда.

Значит, напарник всё-таки был. Рада подавила разочарованный вздох и покосилась на бабулю, успев уловить промелькнувшую в её глазах жёсткость.

– Мы его знаем?

– Нет.

Макс не отвёл взгляда, но Рада хорошо знала: лицо её названого брата становилось неподвижным, похожим на очень реалистичную маску, только когда он пытался скрыть действительно сильные чувства.

– Понятно. – В бабулином голосе звякнул металл, но Макс умело принял удар.

– Баб Нина, я по-прежнему не намерен говорить о своих напарниках.

– Что, померли они у тебя все?

– Не надо так, – попыталась было возразить мама, но старушка с силой стукнула по подлокотнику кресла кулаком, заставив Катёнка вырваться из материнских рук и скрыться в самом безопасном, по её мнению, месте дома – под столом.

– Пожалуйста… – мама проводила убегающую малышку жалобным взглядом. – Хотя бы не при Кате!

– Если вас не устраивает моё присутствие, я могу уйти, – бесстрастно объявил Макс, и потерпевшая поражение бабуля горделиво отвернулась, вздёрнув к потолку слегка курносый – совсем как у Рады –

нос.

– Никуда уходить не надо.

Мама поднялась на ноги и осторожно взяла Макса за руку. Рада видела, как напряглись его плечи. Макс неподвижно замер на стуле, словно его рука попала в раскалённые тиски и он должен был стоически выдержать это испытание.

– Дима недавно уехал учиться, ваша комната совсем пустая. Ты можешь пригласить своего напарника туда, если хочешь.

– Спасибо. Я могу сейчас отнести туда свои вещи?

– Конечно.

Неспешно поднявшись с места, Макс подхватил рюкзак и отправился наверх, заставив лестницу стонать под его ногами. Провожая названого брата взглядом, Рада услышала тяжёлый вздох бабули.

– Сердце у меня не железное, – буркнула она. – Черти с этими напарниками, но Максимка-то мне не чужой. Ему больно, а мне больно за него.

Мама извлекла Катёнка из-под стола и подошла к креслу бабули. Катёнок потянулась к той, а Рада, покинув диван, с нежностью потрепала сестрёнку по рыжим вихрам.

– Можно я пойду к Максу?

– Конечно.

Мама улыбнулась мягкой улыбкой, а бабуля тихо прошептала вслед уже направившейся к лестнице Раде:

– Подумай, в самом ли деле ты готова за ним ходить.

– Макс! – Рада догнала брата раньше, чем успела закрыться дверь в крошечную комнатку, где почти вплотную прижимались друг к другу две старые кровати братьев, давно покинувших дом. – Макс, подожди.

Он обернулся. В темноте коридора его лицо показалось устрашающим.

– Надо поговорить.

Проскользнув в комнату, Рада поспешила с ногами забраться на Димкину кровать, поближе к изголовью. Макс аккуратно прикрыл за собой дверь и сел напротив. Вспыхнул колдовской огонёк, осветив его мягким тёплым светом. Он молча всматривался в Раду, и та невольно вжала голову в плечи.

– Я, если что, не про напарников и всё такое. Это у меня тут… ну… можно сказать, проблемы.

Макс понимающе кивнул.

– Опять Дмитрич с ультиматумами? Или Старый Пёс?

Рада моргнула и вдруг улыбнулась. Макс, старый добрый Макс, он всегда понимал её лучше всех. А она понимала его, пусть и не всегда готова была соглашаться. Максу можно было всё рассказать. Можно было просить о чём угодно, и он не откажет. По крайней мере, без важной причины. Ей – не откажет.

– Ага. – Рада подалась вперёд, чувствуя, как в душе разливается приятное тепло. – Старый Пёс. Хочет, чтобы я работала на пароме девочкой на побегушках при Петровском, типа «за сте-енами, как ты хоте-ела…» – она скорчила мрачную рожицу и хихикнула, заметив понимающую полуулыбку на лице брата. Впрочем, веселье тут же сошло на нет. – Ну, нет, он, конечно, в принципе, прав. – Рада шумно вздохнула, так, чтобы у Макса не осталось сомнений по поводу тяжести, с которой даются ей эти слова. – Мы с Петровским – два инвалида, вместе даём одного нормального человека. Даже не нормального, а очень полезного, и всё такое. Но не про меня это, понимаешь? Когда вроде за стенами, а вроде уйти нельзя, и бегать туда-сюда, и на комбинат… Набегалась уже. В огороде я, может, и не такая полезная, но там я хотя бы делаю что-то, что мне нравится. А теперь вообще как-то тошно с этим предложением, ни отказаться, ни согласиться.