За мечту. За Веру. За любовь
Шрифт:
– Ублюдок… – процедила я сквозь зубы.
И тогда, стоя в просторной ванной комнате дорогущего отеля в Питере, я поняла, что той девочки, которая молчала, больше не существует. Что прятаться глупо, ведь от себя не убежать. Макс подарил мне главное – уверенность в себе. Да, я переживала за него. И за Влада я тоже боялась бы, приди ему в голову вернуться на татами. Но за себя мне больше не было страшно. Потому что я больше не была одна.
Когда Артур постучал в дверь, я была уже полностью готова. Оставалось только застегнуть пуховик.
– Ну что, вперед? – спросил мужчина. –
– Если только немного.
– Снова врете, Вера Витальевна, – заметил Жданов и покачал головой. – Нехорошо это.
Такси ожидало у подъезда.
Ночной Санкт-Петербург казался сонным. Пустынные дороги, темные окна домов.
Только Невский бурлил, несмотря на поздний час. Мы вышли у Аничкова моста и направились в сторону Дворцовой. Некоторое время шли молча. Артур полностью погрузился в свои мысли, и я решила ему не мешать. Вдруг все так же молча он схватил меня за рукав и потянул ко входу в небольшое кафе. Посетителей было немного, мы заняли уютный столик у окна.
– Не возражаешь, если я закажу? – спросил Артур.
– Не возражаю, – ответила я, безуспешно пытаясь скрыть улыбку.
Каково было мое удивление, когда спустя минут пять передо мной поставили высокий бокал с глинтвейном, украшенный долькой апельсина и палочками корицы.
– Что это? – решила уточнить я.
– Глинтвейн, – ответил Жданов и пододвинул к себе чайник с зеленым чаем. – Алкогольный. Я подумал, что лишним не будет.
– Не будет, – согласилась я и сделала глоток.
Горячее сладкое вино обожгло горло. И сразу теплом растеклось по венам. Кровь прилила к щекам. Артур смотрел на меня и улыбался.
– Что? – спросила я, еще больше краснея под его пристальным взглядом.
– Ничего. Пытаюсь понять, за кого ты сегодня испугалась больше. За себя или Русланова?
– А это важно?
– В целом нет, но… – задумчиво протянул Артур и потер переносицу, он всегда так делал, когда хотел собраться с мыслями. – За себя ты не испугалась, Вера. По-настоящему не испугалась.
– Потому что ты был рядом, – напомнила я.
– Нет, – не согласился Артур. – Потому что ты больше не чувствовала от него угрозы.
– С чего ты взял? – От горячего вина немного кружилась голова.
– Ты забыла о нем, и о себе тоже, как только позвонил Владик.
– Ну знаешь!
– Я не прав? – усмехнулся Жданов.
Вместо ответа я пожала плечами.
– Я бросил Ксю перед важным для нее боем. Я очень долго не хотел признавать, что спорт, именно в этом его проявлении, имеет для нее значение. Мне казалось, что из любви к искусству достаточно утренней пробежки и бассейна вечером в субботу. А когда понял, она уже лежала на канвасе без сознания. Я опоздал, понимаешь? Все это время я переживал за себя, а не за нее. Мне казалось, что если я могу постелить везде соломки, закрыть двери на все замки, а на окна ради собственного спокойствия поставить решетки, то Ксю будет достаточно меня. А я буду наслаждаться покоем. Но это не так, Вера! Ты же сама спряталась за семью замками. Спряталась от людей, полностью обесценивая собственные страхи. То, что сделал Соломатин – это ужасно. Но ты в этом не виновата, Вера!
И
– А Максим? – спросила я тихо.
– Вы оба – взрослые люди, – напомнил Артур.
Я хотела спросить у него про UFC. И про то, каковы у Русланова шансы. Но тут официант поставил перед нами тарелки, и я спросила совсем другое:
– Что это?
– Шаверма, – ответил Артур. – Только теперь ты знаешь мой главный секрет. Поклянись, что никому не расскажешь. Иначе…
– Веган, грэпплер и тиран, значит… – усмехнулась я.
– Вера, ну нельзя быть такой злопамятной! – обиженно произнес Жданов и откусил здоровенный кусок.
Шаверма… В полвторого ночи…
Обалдеть!
–Тогда и ты пообещай мне кое-что, – сказала я.
Артур замер, не донеся до рта свою добычу.
– Что именно? – спросил он, не спуская с меня внимательного взгляда стальных глаз.
– Что ничего не расскажешь Максу и Владику про меня и Соломатина. Про то, что видел нас вместе.
– Ты уверена, Вер?
– Уверена, – ответила я. – Я не хочу, чтобы он дрался из мести.
Жданов медленно кивнул, принимая мой ответ, и сказал:
– Тогда по рукам. То, что случилось в Питере – пусть останется в Питере.
Глава четвертая
Макс
Весна нехотя вступала в свои права. Ночи, наконец, стали теплыми, а дни – солнечными.
Ветер с моря не таким пронзительным, а снег почти растаял даже в парке. Я всегда любил апрель. Его юность, серость и обещание чего-то большего.
После боя с Усольцевым в Питере прошло уже больше месяца, и я со дня на день ждал разрешения возобновить тренировки в зале. Голова не болела, я чувствовал себя прекрасно. Но Артур строго придерживался рекомендаций врачей.
Шесть недель покоя.
Шесть недель без нагрузки.
Шесть недель!
Да я почти сходил с ума от безделья!
От Жданова я сбежал почти сразу. Он и Ксю сделали мою жизнь невыносимой! Жесткий режим, запрет смотреть телевизор и пялиться в телефон. Да он мне даже бегать не разрешал!
А ходить в клуб на детские тренировки – и подавно.
В итоге я переехал к Вере. Там мне читали вслух любимые книжки – начали мы с Жуля Верна, кормили вкусно и не заставляли пить ужасный зеленый чай.
Правда, кофе тоже не предлагали. Зато каждый вечер мы с Верой ходили к морю. День становился все длиннее, а закаты – ярче. Мы брали какао с зефирками (с зефирками!!!) в небольшом кафе недалеко от лестницы, спускались вниз к солнечным часам и шли в сторону канатной дороги, чтобы потом до потери пульса целоваться в тесном вагончике.
Кстати, целоваться мне Жданов тоже запретил.
И Вера смущенно хихикала, вяло отбиваясь от моих попыток стать чуточку ближе.
С нашей последней ночи прошло уже больше двух месяцев, и я вынужден был признать, что целибат затянулся. Только вот Вера… Она сторонилась меня, не подпускала ближе определенных границ, ссылаясь на мое здоровье. Но я понимал, что дело не в нем. Не только в нем.