За мертвой чертой

Кучаев Александр

Если откровенно, очень не хотелось мне выступать на предложенном поприще, но дон Кристобаль посмотрел на меня, как удав на кролика, и все сомнения в целесообразности предстоявших действий немедленно улетучились.

Вечером я взял напрокат седьмую модель «жигулей» – серого цвета, с форсированным двигателем, а утром загодя встал недалеко от выезда из Солнечной Долины на пригородную трассу. В половине девятого показался «порше» Колмовского. Я тронулся следом. Предприниматель любил проехаться с ветерком, потому, несмотря

на форсаж, стоило труда угнаться за ним. Двигатель «жигулёнка» ревел на пределе сил.

Ничего такого я не делал, а лишь сосредоточил внимание на шофёре Колмовского, думая о необходимости торжества справедливости.

За несколько сот метров до поворота в жилые кварталы я мысленно ещё больше сконцентрировался, и «порше», потеряв управление, врезался в столб троллейбусной линии. Колмовский погиб на месте. Водитель автомашины отделался непродолжительным обмороком и лёгкими ушибами.

Не останавливаясь, я проехал дальше. Меня могли обвинить в неоказании помощи, но в эти секунды трасса была пуста.

У первого же пивного павильона я остановился, вытер платком взмокшее лицо и вышел из машины.

– Пожалуйста, бутылку безалкогольного пива, – сказал я, обращаясь к молодой симпатичной буфетчице.

– Вам открыть?

– Да, будьте добры.

– Что-то стряслось?

– Ничего особенного. Просто повздорил со своей любезной.

– Ну это как водится, – сказала буфетчица. – Не беда, небольшая ссора только на пользу. Как говаривает мой старший сынок – милые бранятся, только чешутся.

Я тоже был молод, крепок, широк в плечах, выглядел стройным как тополь, моё лицо не предвещало агрессии, и женщины наподобие продавщиц, кондукторш и парикмахерш с некоторых пор с удовольствием со мной заговаривали.

– А младший что говорит? – спросил я только для того, чтобы что-нибудь сказать в ответ.

– Почти ничего. Он ещё совсем маленький.

– Выпьете за компанию? – я подвинул ей наполненный стакан.

– С таким, как ты, – с удовольствием.

Она налила во второй стакан и подала мне.

– За всё хорошее!

Мы сделали по паре глотков.

– Замечательное утро, – сказал я, незаметно отслеживая сарафанные конструкции особы, стоявшей за прилавком. Какая всё-таки прелестная фигурка у этой женщины, какая пластичность движений и гармоничное соотношение форм! Периферическое зрение ни на секунду не упускало из виду слегка полноватые возбуждающие бёдра и чудную пленительную грудь. Нервы мало-помалу отходили от пережитого. – Благодать просто, дышится легко.

– Да, начало дня отличное, – ответила буфетчица, приветливо улыбаясь. – А дальше, думается, будет ещё лучше. Я – Лина, а ты?

– Аркадий… Хорошая погода настраивает на хорошие поступки, не так ли?

– Ну, это кого как, – возразила Лина. Приятно, приятно было смотреть на неё. Уютная такая женщина, притягательная. И наверняка разведенная. К тому же я

ей понравился. Может быть, познакомиться поближе? Мы бы непременно договорились.

– Хороший человек, – продолжила буфетчица, – и в ненастье сделает только доброе. А подлый… О подлых лучше не говорить.

Допив из своего стакана, я распрощался и вышел из павильона.

– Заходи при случае! – крикнула вдогонку Лина.

– Обязательно! При первой возможности!

Я сел в машину. Из глаз не исчезал разбитый «порше» и регистрационный номер с тремя девятками, который при аварии превратился в три шестёрки. И всё ещё виделось окровавленное лицо Колмовского. Но нервы уже полностью пришли в норму. Прерванную охоту можно было продолжить. Предстояло рассчитаться ещё с тремя участниками заговора, сподвижниками строительного магната.

К вечеру с каждым из них было покончено. Поочерёдно. Они остались живы, но надолго выбыли из игры по состоянию здоровья.

Позже я ещё несколько раз виделся с Линой. Однажды она даже познакомила меня со своим старшеньким. Мне необходима была женщина, и буфетчица, без сомнения, ответила бы взаимностью. Но ей требовалась постоянная жизненная опора, а я к этому психологически не был готов. И перед внутренним взором неизменно виделся серьёзный испытывающий взгляд её сынишки. Украсть честь у матери этого мальчугана я никак не мог. Я сколько-то колебался, а потом прекратил посещения.

Глава одиннадцатая. «Избиение младенцев»

Как я уже упоминал, еженедельно Черноусов выступал по телевидению и докладывал городу о проделанной работе, в частности, о том, как расходуются бюджетные деньги.

Напомню также, что Ольмаполь находился на дотации и во многом зависел от воли Евстафьева, губернатора области, от того, куда и как тот направлял финансовые потоки.

В один далеко не прекрасный день поступление субсидий из области прекратились и городская казна быстро оскудела. Внутренние же поступления за счёт налогов и прочих статей наполнения осуществлялись лишь на пятьдесят процентов. Начались перебои с выплатой зарплат бюджетникам, то есть учителям, врачам, полицейским и другим, пошли задержки с выдачей пенсий и пособий.

Город начал глухо роптать, все упрёки, разумеется, летели в адрес мэра. Но интерес к его фигуре полностью ещё не истаял, избиратели продолжали видеть в нём своего ставленника, и им хотелось, чтобы он оправдал их чаяния. Большинство понимало – не сделает поворот к лучшему Черноусов, значит, не сделает никто.

В очередном своём телевыступлении Виктор Алексеевич всю вину за происходящие срывы с финансированием самых неотложных потребностей взял на себя и заявил, что если не удастся улучшить ситуацию в ближайшие недели, то он подаст в отставку как чиновник, не справившийся со своими обязанностями.