За Отчизну
Шрифт:
– Эх, жаль, нет моего Соколька!
– Пан Ян тебе такого коня выберет, что не хуже твоего Соколька будет. Кони ведь рыцарские.
– А пленных много забрали?
– Хватит! Они строят стену вокруг Табора. С юга и запада, где Табор обтекают Лужница и Тесминица, - там двойная стена, а с востока, где речки нет, - там возводятся тройные стены в тридцать локтей высоты и двадцать толщины.
– Знатно, знатно!.. Значит, народ повсюду поднялся?
– Мужики по всей Чехии встали с оружием в руках против Сигизмунда, панов и римской церкви. Народ воюет
– Значит, - проговорил задумчиво Ратибор, - на добрую почву упали семена, что вы, ученики нашего мученика Яна Гуса, посеяли?
– Да, брат, простой народ поднялся и будет драться до конца, а вот бюргеры и шляхтичи - как бы они нам не всадили нож в спину.
– Что ж, в Праге так и получилось: мы дрались, а староместские коншели через голову Яна Жижки и Микулаша из Гуси мир с врагами заключили. Правда, в Новом Месте хорошо - там коншели из нашего брата, ремесленников. Это уж Ян Желивский постарался. Они идут вместе с беднотой...
Но Штепан не дал ему договорить:
– Эх, какой я чудак! Ты только с постели поднялся, а я тебя разговорами замучил... Постой, я тебе помогу.
Не переставая ворчать, Штепан помог Ратибору подняться и, поддерживая его под руку, повел в палатку. Так понемногу начал выздоравливать Ратибор. Войтех и Божена все дни проводили на постройке нового домика. Строили его для Дубов пражские друзья оружейника, и через несколько недель семья Дубов перешла из палатки в свой дом и отпраздновала новоселье.
Домик был маленький - две комнатки внизу и одна наверху. В одной из нижних комнат стоял сложенный из камней обширный очаг. Комната была обставлена наскоро сделанными столами, скамейками, кроватями, грубоватыми, но зато на диво прочными. Рядом с домиком построили обширную оружейную мастерскую и кузню, где Войтех командовал десятком подмастерьев и учеников. Оружия требовалось много и срочно. Делали новое, починяли старое и захваченное в боях. Войтех был весел, бодр и как будто помолодел. Гавлик и Иозеф, добровольно оставшиеся у Войтеха в черные дни его разорения, не покинувшие Дубов и далее, теперь стали близкими помощниками главного оружейника Табора - Войтеха Дуба.
Комнаты были тесноваты, и поэтому Войтех и Текла могли пригласить на новоселье только Яна Жижку с братом и еще двух-трех друзей, да и угощение было скудным. В почетном углу усадили Яна Жижку, рядом с ним расположился его брат Ярослав, далее уселись на лавках Вацлав Коранда, Микулаш из Гуси, Штепан, Ратибор, Гавлик и Иозеф, медник Марк с дочкой Раечкой и зятем Болеславом. Прислуживали за столом Текла с Боженой. Гости были народ непривередливый и сразу же оказали должную честь незамысловатому угощению и легкому домашнему вину.
– Ну, брат, с новосельем тебя!
– протянул Ян Жижка свою кружку и чокнулся с Войтехом.
– Жить тебе в этом доме сто лет и не знать заботы!
– Спасибо, пан Ян! Коли так, пусть уж мы с Ратибором послужим за правду тоже сто лет, пока на земле чешской всю кривду не выведем.
Все вокруг зазвенели кружками.
– Как ты думаешь, Войтех, я пришел
– Не знаю, пан Ян, что еще есть у вас на уме.
– Есть еще одно дело, и немаловажное.
Все приумолкли и с интересом следили за беседой Жижки с хозяином дома.
– Тем лучше для меня, что у пана Яна имеется ко мне важное дело, - с улыбкой заметил Войтех, тоже заинтересованный.
– Я человек военный и долго ходить вокруг да около не люблю. Скажи мне, Войтех: как ты думаешь, могут ли быть в Таборе богатые и бедные?
Старик помолчал, насупив седые брови, потом медленно и не совсем решительно проговорил:
– По моему разуменью, не могут, потому как у нас тут не с чего богатства добыть - все служат братству и всякий отдает ему свой труд.
– И я так думаю. Всякий свое богатство здесь отдает общине. Правда ведь?
– По-моему, так, - согласился Войтех.
– А если так, то и приданое Божены также пойдет в общину?
Вопрос застиг старика врасплох, и он явно был смущен, не зная, как ответить.
– Вишь, какое дело... Ян Краса оставил мне для приданого Божены двадцать коп грошей. Когда у меня дела пошли под гору, я из предосторожности передал их на хранение Милану, а Милан, уходя в Моравию, отдал их снова мне - все деньги целы до последнего. Пускай Божена сама решает, ее приданое. Где Божена?
Божена вошла и вопросительно взглянула на Теклу.
– Вот тебя отец и пан Ян хотят о чем-то спросить.
Ратибор, который во все время разговора чувствовал себя очень неловко, зная, что дело так или иначе коснется его и что сейчас решится его судьба, не выдержал и незаметно улизнул во двор.
Никто из присутствующих, кроме Штепана, не заметил его бегства. Божена между тем стояла перед Войтехом и, догадавшись по озабоченным лицам Войтеха и других, что ее собираются спрашивать о чем-то важном, заволновалась и смутилась. Войтех же, сдвинув брови, обратился к ней:
– Пан Ян захотел узнать, как ты намерена распорядиться в дальнейшем своим приданым, что за тобой дает наш дорогой друг и твой благодетель Ян Краса.
Божена молчала, делая героическое усилие собраться с мыслями, но в ее голове в этот момент все смешалось. Ее глаза встретились с лукавым взглядом Раечки: та незаметно для других выразительно мигала ей, стараясь этим ободрить растерявшуюся подругу.
Неожиданная помощь пришла к Божене в лице пана Микулаша.
– Слушай, девушка, не робей и не пугайся. Дело простое: мы все живем общиной, для которой отдаем все, что у нас есть, а если придется, то и нашу жизнь. Так вот, брат Ян и спрашивает Войтеха, желаешь ли ты стать воистину сестрой нашего братства или, может быть, ты пожелаешь жить так, как живут все люди там.
– И пан Микулаш махнул рукой в сторону.
– Воля твоя: желаешь - можешь свое приданое внести как свою лепту в кассу общины; желаешь - можешь сохранить его за собой, как твою собственность, и не входить в общину таборитов. Никто не хочет вмешиваться в твою жизнь.