За полвека
Шрифт:
Пройти не сможет по водам.
Вы, торгаши, бича достойны.
Не мир, но меч я вам принёс,
Не благоденствие, но войны,
Не тишину, но грохот гроз!
Не Параклет, но Пантократор
Отмщенье — Мне, и Аз воздам:
Четыре всадника крылато
Пройдут по вашим городам!…"
И страшно под грозящим ликом,
И церковь гулкая пуста.
На тёмном взоре белым бликом
Гнев феофанова Христа.
36.
РЕНУАР
Бал
В саду, да и внутри,
Как виноград чудовищный —
Газовые фонари,
Как змеи тени стелятся,
А кажется, светло ещё,
И вечность — до зари…
Бал на Галетной Мельнице.
(А трое — вот, сидят.)
Скамейка, столик, деревце,
абсент и лимонад…
Толпа кружится, пенится…
А трое всё сидят.
Рядом — мама с дочкой. Трое мальчиков
стараются выглядеть солид…
(А вальс, ах этот вальс!)…ными.
Один в канотье, другой дурачится:
На нём по взрослому сидит
Цилиндр.
А третий-то, а третий то,
Наверно, всех умней:
Без шляпы, и с мамой треплется,
(А ведь хотел бы с ней!)
А тот, что в канотье, тот самый, -
Тот, что с иронией в глазах, -
Глядит на девочкину маму,
На блики в рыжих волосах…
Жаль, что он, уже почти мужчина,
Но для этой прекрасной дамы — всё-таки
недостаточно стар…
А в центре всей картины
Танцует Ренуар.
Танцует и танцует, с ухмылкою танцует,
На лоб сдинув чёрную шляпу,
так медленно танцует…
Он с грацией испанца
Готов хоть до зари,
(о, до зари!)
К нему прижалась в танце
мадам Самари,
Танцует, резко дышит
(уж чуть не сотню лет…)
Постойте, он ещё напишет
Тот самый, с веером, портрет!
Нет, это вам не танцы:
У рампы она улыбнётся огням,
И розовые пальцы
Вас приберут к рукам!
И сообразно теме
Откроется секрет:
Что кто-то придумал время, а —
Его в искусстве нет!
И не было, и нет:
Ведь вот она, всё та же:
Вся — в рост — навстречу вам,
И запах этой блажи
Вас приберёт к рукам!
И сообразно теме
Откроется секрет:
Что выдумано время, а —
Его на свете нет!
Хоть многое переменится,
Но вот она, она…
Бал — на Галетной Мельнице.
В музее — тишина.
37.
МАСЛЕННИЦА
…Когда
не подымая головы
кустодиевская Венера
под звон купеческой Москвы
по переулкам, по Ордынке
плывёт на волнах шушунов
и вьются синие тропинки
под красным блеском каблучков
а снег зеленовато-алый
звенит весёлостью густой —
люблю языческий и шалый
московских масленниц настой…
38.
САРАФАНЫ
В музейном свете слабом,
За рамой, как в окне,
Малявинские бабы
Алеют на стене.
Миткалю или ситцу?
И радуга-лисица —
Платками по плечам!
Пылают сарафаны,
Трещат по швам —
На медных самоварах
Не место рукавам!
Цветы на бумазее
Орут, горят —
Служители музея —
В набат, в набат!
Так и живём в пожаре —
Художник — чёрту брат:
Аскетов поизжарим,
Ханжи сгорят!
Уллю! Малюй, Малявин,
Отчаянный маляр,
На свадьбу, на Маланьину,
Малиновый пожар!
Мазня, пришлёпка, грубость…?
А ткнёшь картину в тень —
Спалит запасник Рубенс
Рязанских деревень!
39.
И вот из облачка, постепенно,
Сквозь белый сумрак — "Весна" Родена.
Едва намеченными руками
Её объятья уходят в камень.
Едва заметно переплетенье —
Где свет, где тень на его колене?
Но в отшлифовке жестоких линий
Увянут губы и грудь застынет —
Чем больше зыбкость,
Тем больше сами
Свои улыбки
Мы вносим в камень.
== *** ==
40.
КИРИЛЛОВ
Над праздничным лесом, под солнцем осенним,
Над Сиверской синью
Скрипят флюгера на шатрах островерхих,
А может быть, — ветви…?
В лесах бестревожных
Какой невозможный Художник
Придумал ли, выискал место такое,
Чтоб белые башни
За тридевять рек от Столицы острожной
Поставить в гордыне над этим безлюдным покоем?
Да, крепость…
А впрочем, зачем она, крепость
В таких недоступных российских глубинах?
Тут, кажется, крепость — каприз и нелепость:
Ну, с кем тут рубились?