За последним порогом. Цена жизни. Книга 2

Стоев Андрей

– Хорошо, объясню, – сказал он отсмеявшись. – Мы говорили о Небесном драконе…

– А кстати, давно хотела спросить, – вспомнила вдруг Драгана, – ваш Небесный дракон – это мужчина или женщина?

– Что? – растерялся Родник. [1]

– У нас его представляют женщиной, ну, то есть самкой, – объяснила она. – Госпожа Рассвета, вечно Летящая-в-ночь, и всё такое.

– Белые варвары, похоже, очень озабочены половым вопросом, – в полном изумлении заметил тот, покачивая головой. – Даже Небесного дракона в самки записали…

1

Здесь

стоит вспомнить, что в китайском языке полностью отсутствует понятие рода. Если, к примеру, в английском можно понять род хотя бы по местоимению, то в китайском это невозможно.

– Ну, не то чтобы так уж озабочены, – хмыкнула Драгана, – чисто формально же записали. Хотя, если подумать, есть же ещё и Сила. Может, у них там действительно шпили-вили космического масштаба.

– Может, тебе стоит прихватить с собой своего мальчика? – заботливо предложил Родник. – Тебе одной, наверное, трудно будет терпеть.

– И куда я его потом дену – так и буду за собой таскать? – хмуро возразила Драгана. – Найду другого, а не найду, так и ладно.

– Просто поразительно, как много ты дала мне для понимания своих соплеменников, – глубокомысленно заметил Родник.

– Для ложного понимания, – недовольно уточнила она.

– Чтобы достичь истинного понимания, приходится отталкиваться от ложных, – пожал плечами Родник. – Да и есть ли здесь вообще какая-то истина? Однако ты опять меня отвлекла. Так вот, для Небесного дракона все мы слишком ничтожны, и он не обращает внимания на нас по отдельности. Мы неважны. Знаешь ли ты, что такое молекула?

– У нас женщины изучают не только домоводство и игру на лютне, – язвительно ответила Драгана. – Все учатся в школе, а многие даже в университете.

– Вы, белые, всё-таки дикари, – вздохнул Родник. – Но я начал этот рассказ не для того, чтобы осуждать чужие обычаи. Так вот, воздух в этой комнате состоит из молекул, каждая из которых хаотически движется. Их движение невозможно предсказать, но при этом мы с абсолютной точностью можем предсказать поведение газа в целом.

– Ты сейчас намекаешь на то, что люди все разные и обладают свободой воли, но при этом мы можем предсказывать поведение достаточно большой совокупности людей?

– Не только предсказывать, но и управлять, – кивнул Родник. – И ты знаешь, что-то наводит меня на мысль о том, что ты знакома с этим не только теоретически.

Драгана усмехнулась и промолчала.

– Повелитель Небес не интересуется отдельными людьми, – продолжил Родник, не дождавшись ответа. – И даже отдельные государства для него слишком мелки, но, возможно, Величайший краем глаза присматривает за планетной общностью людей. В целом мы его мало интересуем – он обратит на нас внимание, если мы сумеем подняться до чего-то большего, а если деградируем или самоуничтожимся в процессе, то Вселенная без нас не обеднеет.

– У нас тоже есть похожие воззрения, – кивнула Драгана. – Впрочем, есть и отличающиеся. Поскольку Госпожа не считает нужным делиться с нами своими мечтами и планами, мы можем только гадать о её целях.

Родник задумчиво покивал соглашаясь.

–

Но люди – не молекулы, – продолжил он. – Все молекулы одинаковые, а люди очень разные, и иногда среди нас появляются те, кто мог бы и желает пойти дальше. И тогда Повелитель Небес обращает на них свой взгляд. От того, кто способен пройти Путь, он не терпит равнодушия и лени – такая способность слишком важна для мира, и если такой человек останавливается, то Величайший заставляет его идти дальше. И чем дальше человек сумел пройти по Пути, тем внимательней Небесный дракон за ним наблюдает и тем большего от него требует.

– И чем такие, как мы, важны для мира? – с кислым видом спросила Драгана.

– Кто может это знать точно? – пожал плечами Родник. – Но мы верим, что Повелителя ждут другие миры, и он должен лететь дальше. Но, прежде чем он покинет нас, он обязан передать ответственность за Вселенную кому-то достойному.

– Ответственность за Вселенную – это как раз то, чего мне остро недостаёт, – пробормотала она. – То есть ты считаешь, что эта история с чиновником и губернатором произошла вовсе не случайно?

– В мире вообще очень мало случайного, – пожал плечами тот. – Может, даже совсем ничего нет. Но в любом случае, именно эта история случайной определённо не была. Ни чиновник, ни губернатор не вели себя так, как они должны были бы себя вести. Если посмотреть внимательнее, то легко заметить, что они как будто нарочно тебя провоцировали.

– А если я проигнорирую это послание и останусь на месте?

– Тогда он поторопит тебя опять, и на этот раз гораздо грубее.

– А если я всё равно останусь на месте…

– … то в конце концов умрёшь, – жёстко сказал Родник. – Ты сама выбрала этот путь, и свернуть с него уже не получится. Ты либо дойдёшь до конца, либо погибнешь. Тот, на кого упал взгляд дракона, жить спокойно уже не будет.

Глава 3

Перед Веной я решил сначала посетить своего сюзерена – император подождёт, да и кто он мне? Мои владения – это часть церковных земель, а в чём состоят мои обязательства по отношению к империи, я представляю себе слабо. Я всегда уверенно и громко заявляю, что барон фон Раппин является лояльным подданным империи, но у меня постепенно сложилось впечатление, что этим заявлением мои обязательства и заканчиваются. По крайней мере, большего от меня никто никогда не ждал. Надо бы посоветоваться с хорошими имперскими юристами – вдруг я что-то просмотрел, и какие-то обязательства по отношению к императору у меня всё-таки имеются?

В Дерпт я поехал на машине, оставив дирижабль на причальной мачте в Раппине – езды до Дерпта всего час, и доехать на хорошей машине по неплохой дороге было совсем не обременительно. Дразнить в нищей Ливонии соседей роскошным личным дирижаблем мне определённо не хотелось – они и так завидуют, а зависть очень легко переходит в ненависть. Мне лишние враги ни к чему, да к тому же скромность вообще украшает.

– Слушай, Демид, – спросил я водителя, с недоумением рассматривая проплывающий за окном городской пейзаж, – тебе не кажется, что Дерпт как-то изменился? Вроде что-то стало по-другому, и я никак не могу понять, что именно.