За последним вздохом
Шрифт:
– Так больше продолжаться не может. Мы должны поговорить.
– Говори, - разрешил Кольтира.
Зря он это сделал. Хотя Тассариан и без его разрешения не заткнулся бы. Если Тассариан считал, что та самая “искра” в отсутствии которой его когда-то упрекал капрал в лордеронской армии - это воображение и наглость, то переживал он из-за тех слов напрасно. С этими качествами у него был порядок.
Чуть ли ни каждый шаг и каждое слово Кольтиры Тассариан ухитрялся трактовать как признак того, что эльф тоже скучает по их прежним “отношениям” и хочет начать все заново. Неприязнь к кал’дорею, возросшее число стычек с другими рыцарями смерти, стремление как можно лучше проявить себя в бою
– снять доспех и позволить осмотреть повреждения после плена у Алых тоже “говорило о многом”.
Спорить с этим упрямым как поганище типом было бесполезно. Кольтира доказывал ему, что он все навыдумавыл - Тассариан не желал верить. Кольтира объяснял, что эта связь делает самого Тассариана слабым, что никому из них это не нужно, что это пустая трата времени и нелепый пережиток прошлой жизни. Что они оба мертвы, в конце концов! Безрезультатно.
– Нет. Я не хочу, я отказываюсь, - холодно отрезал Кольтира, когда разумные доводы закончились.
Лицо Тассариана окаменело. Он долго вглядывался Кольтире в лицо, словно надеялся найти там свидетельство того, что скоро он передумает или скажет, что пошутил. Не передумает. Были бы живые, были б шансы соблазнить, а так… Наконец, Тассариан коснулся лбом его лба.
– Один поцелуй, - попросил он.
– Последний.
– Да хватит уже сопли на ровном месте разводить!
– раздраженно буркнул Кольтира, отпихивая его от себя. По его мнению, Тассариан накручивал вокруг не нужного им секса слишком много лишних сложностей.
Он хотел уйти, но Тассариан впился в его плечи и толкнул обратно к стене. На этот раз куда сильнее, и рукоять закрепленного на спине меча стукнула Кольтиру по шлему у затылка. Он толкнул Тассариана в ответ, но без магии, поэтому тот устоял на ногах и даже не отцепился от него. Тассариан выглядел разъяренным, но молчал, подбирая слова.
– Не мучайся. Я бесчувственная сволочь, у которой нет сердца, - подсказал Кольтира, насмешливо оскалившись.
– Мне уже говорили.
– Раз ты и сам это понимаешь, - парировал Тассариан, - то перейдем к следующему вопросу.
Он навалился на Кольтиру, словно хотел вмуровать его в стену, и жадно впился поцелуем в его губы. Разумеется, тут же получил заклинанием в бок и отлетел к стене. Не удержавшись на ногах, плюхнулся на пол. Жалкое зрелище. Непростительно для столь умелого и опытного бойца.
– Вот об этом я тебе и талды…
Закончить Кольтира не успел. Тассариан вскочил на ноги, парой шагов приблизился к нему, и Кольтире пришлось снова атаковать, чтобы не получить сдачи или не оказаться снова зажатым между ним и стенкой. Сражались они молча, но нельзя сказать, что схватка была особо ожесточенной - повод-то был незначительный. Кольтира был спокоен как на тренировке, и именно в нее происходящее постепенно и превратилось.
Тассариан все-таки уделал его. Выбил из его рук меч, лишив возможности использовать руны, затем, держа свой клинок у его горла, ухмыльнулся и сорвал-таки поцелуй - похоже, это стало делом принципа. Кольтира мысленно расчленил его и раскидал куски тела по окрестностям: он не любил проигрывать. Насмехаться Тассариан не стал. Окинул побежденного каким-то непонятным взглядом и отошел, давая ему возможность подняться.
Выйдя из зиккурата, Кольтира вытянул энергию первого попавшегося вурдалака - только наполовину, чтобы некромантам не пришлось поднимать нового. Он подумал о том, как удачно, что никто их с Тассарианом не увидел,
То ли в очередной раз повстречавшийся со стенкой Тассариан понял, что пора прислушаться к словам Кольтиры о слабости, то ли просто решил, что настаивать бесполезно, но в последующие дни он к этой теме не возвращался.
Плеть тем временем превратила убитых в Новом Авалоне в вурдалаков и поганищ и выдвинулась к Часовне Последней Надежды. Силы сюда стягивались немалые: тысячи вурдалаков, два огромных, в десятки раз превосходящих по размерам эльфа, мясных чудовища, около пятисот поганищ. Прибыли несколько сотен рыцарей смерти, большинство из которых, правда, составляли бесполезные новички. Всего, как сообщил Всадникам Страдания командующий Могрейн, десять тысяч бойцов.
Число это было весьма условным, потому что стоящее десятка рыцарей смерти мясное чудовище, способное топтать и давить врагов даже без применения оружия, считалось за одного бойца, так же как и упырь, с которым мало-мальски обученный смертный воин в состоянии справиться. А вот яростная и послушная Стерва, куда более полезная в битве чем десяток выведенных некромантами усиленных вурдалаков, вообще не считалась за бойца.
Такая огромная армия против нескольких сотен смертных - это нелепо, но у Могрейна были причины перестраховываться. В Часовне Последней Надежды собрались сильнейшие заклинатели Света со всего Азерота, которые могут разить противников на расстоянии и дезориентировать превосходящих их по силе рыцарей смерти. Они хорошо знали местность, ожидали нападения и, возможно, кое-где установили ловушки. Сама земля вокруг часовни была необычной, по ней не распространялась чумная зараза, и многие темные заклинания там могут попросту не сработать. Повелителю нужна была только победа, и Могрейн воспользовался всеми ресурсами, чтобы не оставить паладинчикам шанса.
Армия строилась, ожидая сигнала к атаке. Кольтира обернулся, осматривая войско. Новичков он не помнил ни по именам, ни в лицо, но среди них попадались и знакомые из “старой гвардии”, как выражался Орбаз, который даже ушастых эльфов презирал меньше, чем новообращенных бывших паладинчиков, не умеющих самостоятельно выбрать руны для своего клинка.
Кольтира увидел Насса и Стефана, о чем-то вполголоса переругивающегося с Датурой. Датура казалась Кольтире идеальной кандидаткой на роль Всадницы Нечестивости: она не только была сильна в этой сфере магии, но и превосходно дополняла бы способности других членов команды своими научными знаниями и искусностью в обычных чарах. Иллюзии, ловушки, защита всякая, а еще она могла бы вестниками связь держать. Кольтире даже почти удалось убедить в этом ревнивца-Тассариана и расиста-Орбаза, но Датура отказалась сама. Сейчас, заметив, что Кольтира на нее смотрит, она приветственно кивнула ему, что почему-то вызвало у Стефана вспышку негодования.
Неподалеку от Датуры восседала на бледном как смерть коне Джейд. Она поигрывала оружием и предвкушающе скалилась. Вернув себе чутье, она не стала одной из сильнейших, но больше не была слабачкой. А в Акерусе, на фоне многочисленных необученных новичков, многие из которых тоже почти не владели магией и с трудом осваивали приемы использования вложенной в них некротической энергии, Джейд и вовсе неплохо смотрелась. Злоба и ненависть, не находившие выхода, пока она была вынуждена молчаливым хвостом таскаться за Датурой и даже в бою против живых постоянно быть настороже, теперь вырвались на свободу. Джейд по праву считалась одним из самых жестоких рыцарей смерти. Она почти не играла со своими жертвами, убивала молча и быстро, но всегда мучительно. Со сражений она приходила облитая кровью врагов до кончиков ушей.