За пределом
Шрифт:
Можно сказать, что это тот самый редкий случай, когда я не против с кем-либо пройтись вместо того, чтоб сидеть дома. Поэтому… почему бы и нет?
С того момента, как я с ними познакомился, прошло три месяца, и теперь, сидя в машине, я не чувствовал себя в чужой тарелке. Чувствовал себя своим. Однако…
Я тряхнул головой, отгоняя неприятные мысли. Решил, что потом скажу о них Малу. Меня высадили практически на соседней улице, откуда мне надо было топать добрый километр. Ещё и деньги такие за спиной в рюкзаке, которые мне дали… Но вряд ли что-то случится, ведь раньше всё
— Малу, выйдешь со мной. Перетереть напоследок кое-что.
Перетереть… Интересно, сколько ещё я набрался от них того, чего даже не замечаю сам?
Когда Малу вышел, я поманил его пальцем, отводя подальше от машины.
— Малу, есть разговор.
— Я уже понял. Не хочешь при других? Не доверяешь?
— Ты сказал, сколько мы добыли денег? — спросил я в лоб. Малу тут же нахмурился.
— Это как мне расценивать? Ты с меня спрашиваешь или задаёшь вопрос?
Под «спрашиваешь» он имел ввиду предъявляю ли я ему претензии ли нет.
— Ничего такого, Малу, — покачал я головой. — Лишь вопрос.
— Вопрос… — он смотрел мне в глаза, прежде чем ответить. — Нет, не говорил.
— Значит, кто-то из нас проинформировал его, — сказал я.
— Крыса?
— Стукач, крыса, осведомитель, называй как хочешь, смысла не поменяешь.
— А если это я? — усмехнулся он.
— Если это ты, то всё нормально. Ты же главный и имеешь контакт с ним. Связующее звено между нами и им. Но если кто-то в обход сообщил… значит, он попросил об этом. Именно в обход тебя, чтоб знать всё внутри группы. Словно следит за нами.
— Смотрящий за нами? — усмехнулся Малу. — Мне нечего скрывать. Всё по-честному. А ты с чего вдруг решил мне маякнуть?
— Просто решил, что хочу, — ответил я без интереса.
— Окей… спасибо, конечно, но вряд ли я что-то сделаю. Не собираюсь устраивать охоту на ведьм в нашей группе, к добру не приведёт. Да и если хочет Стрела быть в курсе дел в нашей компашке, то пусть. Я чист, вы чисты, всё в норме.
— Тебя это не смущает?
— А нах? Ну пусть, окей. К тому же, я хотел войти одно время в клан, от чего он и начал присматривать за мной. Хотя от крысы надо бы по-хорошему избавиться.
«А смог бы?» — хотелось мне его спросить, но я промолчал. Глядя на Малу, мне казалось, что да, он сможет. Потому что такой, как он, может и сохранил достоинство, но привык жить по понятиям. И крыса, кем бы она ни была, для него был как плевок в лицо от человека, которому он доверился. За такой плевок он может убить.
— А сейчас не хочешь в клан, что ли? — сменил я тему разговора.
— Возникли новые планы. Планы послать всех нахуй и съебаться в закат.
— Да ты романтик, — усмехнулся я.
— А ты как думал, — усмехнулся он в ответ. — Ладно, погнал я, а ты бывай. Ещё созвонимся, но вряд ли как товарищи по делу. Всё-таки надо будет немного отпраздновать нашу победу.
— Ага, я это понял. Давай, пока.
Моя улица всегда напоминала мне, насколько можно низко пасть, если случайно ошибёшься. И сейчас, идя по ней с сумкой денег, я отчётливо это чувствовал.
Серые домики, похожие на коробки. Покрашенные в синий или зелёный. Участки, огороженные
Пока я шёл по улице, чувствовал взгляды местных жителей, что обитали подобно призракам в этих домах. Всякие старухи, выглядывающие из-за занавесок, пьяницы, что сидели в своих маленьких дворах на пластмассовых креслах и провожали меня взглядом, всякие гопники, сверлящие мне спину, и прочие интересные люди моей улицы.
И… я чувствовал себя живым. Это было странное чувство, но… эти три месяца я чувствовал себя как в коробке, откуда нет выхода. Мой мир сузился ровно до моей «работы», школы и сестёр. Но даже так, я ничего не мог вспомнить из своей школьной жизни и о том, чем я занимался дома, разговаривал с сёстрами и так далее.
Зато я отлично помнил, куда ходил, с кем говорил, из кого что вытрясывал.
Работа — сон, работа — сон, работа — сон. Мир действительно стал для меня лишь прямой, на которой ничего больше не видно. Но сейчас…
Я вдохнул полной грудью, чувствуя себя живее, чем когда-либо.
Мы встретились через день.
Малу позвонил мне и просто назвал адрес, как всегда это делал до этого. Это было на китайском. Так говорили, когда имели ввиду улицу Китайская. Южнее центра города, где располагалось немало магазинов и торговых центров, где отоваривались не самые богатые слои населения, но, тем не менее, могли себе что-то позволить.
Здесь располагалось несколько больших торговых павильонов, которые растянулись едва ли не на километр и включавшие в себя всё — от кинотеатра до детского сада. Длинные переходы, балконы на втором и третьем этаже, снизу фонтаны — мне иногда казалось, что это взяли с американских фильмов, где показывают такие большие торговые центры, уж слишком было похоже.
И владели большинством магазинов здесь китайцы, которые, собственно, и построили это место.
Я вышел на остановке едва ли не перед самым магазином, оглядываясь в поисках своих товарищей, которые решили отпраздновать. До сих пор я не мог понять, почему мне с ними уютнее, чем с собственными одноклассниками, не считая Алекса. Потому что прошёл с ними через опасности? Или может по более человеческим причинам? Если бы я понимал себя и собственные чувства так же, как и математику, то многие проблемы бы решились.
— Эй! Эй! Толстый! — кто-то кричал позади меня, сигналя. Я даже гадать не стал.
— Привет, Сирень, — обернулся я к машине, которая остановилась посередине автобусной остановки. Причём сигналила не она, а автобус позади неё.
— Какая Сирень, идиот, мы не на работе. Тебя не учили, что надо по именам общаться?! Садись давай!
Я сел на пассажирское сидение под взглядом многих недовольных людей, что ждали автобуса. Особенно много недовольных взглядом получила Сирень, но её это, судя по всему, не заботило.