За руку с ветром
Шрифт:
– Пусть знает! Эй, маленький Смерчинский! – бабушка вдруг присела перед испуганным мальчиком, глядя ему в глаза – пристально и не мигая. – Маленький волчонок. А послушай-ка меня, малыш. Ты знаешь, почему твоя мама умерла?
Мальчик опустил голову, чтобы не встречаться взглядом с Эвелиной, но она приподняла подбородок Дениса указательным пальцем.
– Маленький волчонок, – повторила она, тяжело дыша от охватившей ее злобной беспомощности. Двадцать лет назад ее драгоценная дочка была такой же маленькой и миленькой. А теперь ее нет, но жив ее выродок, который забыл о матери
– Отпустите его! – несмело попросила Лера. Но ее не слышали.
– Так знай, твою маму убили, – прошептала женщина, вдруг в какой-то один миг превратившись из почтенной и ухоженной дамы в возрасте в безобразную старуху. Ее родной внук испуганно сжался. – И это ты ее убил, – страшным голосом сказала Эвелина. – Из-за тебя, волчонок Смерчинских, моя дочка умерла!
Синие-синие глаза Дениса тут же стали темными – от переполнивших их слез. Губы его скривились, и он заплакал.
– Что вы несете? – закричала Лера и взяла Дениса за трясущиеся плечи. – Хватит! Прекра…
Но Эвелина Николаевна перебила ее воистину дикими озлобленными воплями, в которых явно слышалась горечь от того, что ее дочери любимой и такой молодой и красивой больше нет на свете!
– Убийца! Убил свою мать! Ненавижу тебя! И твоего папочку! И деда проклятого! И эту шваль! – последнее явно предназначалось для Леры.
– Не кричите на моего брата, – насупившись, вдруг сказал Петр, заступаясь за Дениса. Он был на несколько лет старше и чувствовал ответственность за глупого братишку, которого порою просто терпеть не мог. – Не кричите на него, он еще маленький.
– О, еще один из клана Смерчинских! – всплеснула руками пьяная женщина. – Еще один маленький ублюдок! А ты-то свою мать не убил? Нет?
Денис заплакал в голос, Петя взял брата за руку и исподлобья уставился на злую тетку. Ему тоже было очень страшно.
– Перестаньте! – взмолилась Лера, загораживая детей. – Уходите!
– Мама, – вновь попытались остановить ее сыновья, но у них новь ничего не вышло.
– Моя дочка бросилась под машину, чтобы спасти этого гаденыша! Умерла, а он выжил! А он теперь матерью любовницу нашего дорогого Олежки называет! Неблагодарный! Ты, – вдруг рванула на себе жемчужные бусы Эвелина, глядя расширенными от гнева глазами на Дениса, – ты запомни, убийцы, даже такие детки, как ты, не живут счастливо!
Черные матовые шарики с мелодичным перезвоном, словно разговаривая между собой, попадали на пол и подкатились к ногам ревущего мальчика, у которого от слез было мокрым все лицо и шея.
В это время в квартиру, дверь которой так и оставалась открытой, зашел Даниил Юрьевич. Он с порога услышал крики Эвелины Николаевны и мигом оценил ситуацию.
– Маленькая убийца! – продолжала она, не замечая, что ее нитка ее бус порвалась. – Ненавижу тебя. И Наташенька ненавидит.
– Что тут происходит? Ты что несешь? – закричал мужчина, забыв о вежливости и закрывая плачущему навзрыд внуку уши руками. –
– О, еще один Смерчинский. Главная крыса, – расхохоталась ему в лицо женщина.
– Эвелина. Пошла. Прочь, – процедил сквозь зубы Даниил Юрьевич, излучая гнев. – Не зли меня. Ты ведь знаешь, что я тебе устрою.
Он и подоспевший Олег, который задержался около машины, смогли увести бьющуюся едва ли не в припадке Эвелину Николаевну и ее сыновей прочь из квартиры. А та долго еще кричала жуткие вещи, сыпала ругательствами, извергала проклятья, обещая зятю отомстить за то, что он якобы сам подстроил смерть ее любимой доченьки, а теперь решил жениться на «уродской твари Лерочке».
После ее ухода Лера долго отходила от произошедшего – Олег даже отпаивал ее, дрожащую и напуганную, коньяком. Петя тоже сильно испугался и долгое время вообще не подходил к темноволосым женщинам – даже в юности он испытывал к ним неприязнь, хотя и не помнил почему, и Лида стала настоящим исключением из правил. А у Дениса был шок – всю ночь он не мог заснуть и только плакал, безутешно, все так же навзрыд, и никто не мог понять, почему у маленького мальчика не кончаются слезы. Полночи с ним просидел Даниил Юрьевич, полночи – отец и та, которую мальчик стал называть мамой.
Несколько дней ребенок не говорил ни слова – молчал или плакал. Слова бабушки пробудили в нем некоторые воспоминания, словно ядовитые стрелы проникли в юную неокрепшую душу, и теперь шестилетний ребенок винил в смерти мамы себя. И как бы ему не объясняли, как не утверждали, что его вины нет ни в чем и что мама любила его и любит до сих пор, он не понимал этого. Даниил Юрьевич позаботился, чтобы с внуком работал один из лучших детских психологов, но моральная травма мальчика была настолько велика или работа психолога не так глубока, но осознание того, что он, Денис Смерчинский, виновен в смерти матери, не проходило, а на долгие годы засело в его сердце.
Эвелину Николаевну он больше никогда не видел. Она умерла через несколько лет – то, что свое горе женщина заливала крепким алкоголем, не довело ее до добра. Ее сыновья и их дети не общались со Смерчинскими – они перебрались в северную столицу, где открыли какое-то прибыльное дело, и о Денисе не вспоминали. А вот он навсегда запомнил тот жуткий для него день и злые лица бабушки и дядь. И множество рассыпанных по полу черных, зловеще поблескивающих бусин.
Они долго оживали в его снах, и каждая из жемчужин кричала бабушкиным голосом, что он, Денис, – убийца. Он виновен. Его ненавидят. Ему не быть счастливым.
Поскольку Дэн был заботливым мальчиком и очень чутко чувствующим, он понимал, что когда он расстроен, и это видят родственники, то и они тоже начинают расстраиваться, поэтому делал вид, что ему очень весело, и плакал только тогда, когда мама и папа этого не видели – к тому времени Лера и Олег уже поженились. Со временем взрослым стало казаться, что посещение психолога дает свои плоды, и они все меньше и меньше беспокоились о Денисе, который вновь стал улыбаться и смеяться. Он вновь начал мастерить самолетики, играть с другим детьми и даже помог котенку, притащив его домой.