За Синь-хребтом, в медвежьем царстве, или Приключения Петьки Луковкина в Уссурийской тайге
Шрифт:
— Эй вы! У костра! Ну-ка, марш под крышу!.. И чтобы завтра все у меня было чин по чину, никаких проволочек. Вещи собрать заранее….
О Колином бунте, немом спектакле на берегу и пользе азбуки Морзе
На другое утро Сережа проснулся очень рано. Солнце было еще где-то за сопками, а он уже бродил у речки, что-то недовольно прикидывал и чуть не ежеминутно посматривал на небо. Петька догадался, что парня беспокоит погода. Ливший всю ночь дождь наделал в лесу луж и ручьев. Небо было затянуто облаками, а в ложбинах между горами плавал туман.
Как
— Эгей! Путешественники! Ну-ка, топайте сюда! — А когда Петька и Коля подошли, приказал: — Живо ешьте и собирайте вещички. Пора!..
Лян провожал гостей до поляны, на которой беглецы ночевали в дупле. Пошел бы, наверно, и дальше, да остановил Сережа.
— Не стоит, — сказал он мальчишке. — Дорогу я тут знаю и мокнуть тебе незачем. Видишь, сколько воды на траве? Когда вернутся охотники, передай спасибо. И скажи, что ждем вас в Кедровке.
Петька и Коля расстаться с Ляном вот так просто не могли. Шутка ли: столько пережить вместе, подружиться и вдруг сразу — прощай! Они долго жали мальчишке руку, оглядывались, махали кепками. Но сколько, говорят, не маши и не жалей, а конец приходит всему…
Когда зверовая тропка, которой пробиралась компания, вышла на знакомую дорогу, вожатый остановился, отжал промокшие брюки и повернул к Кедровке. Петька направился было за ним, но его дернул за рукав Коля.
— Все, Петька! До свидания, — сказал он. — Мне ж не туда, влево надо.
— Куда? Куда ты собрался? — услышав разговор, обернулся Сережа. — Влево? Топай, дружок, куда ведут. И не рыпайся.
— Не пойду! — уперся Коли. — Мне к бабке надо.
— Не к бабке, а иди, куда сказано. Понял?
Спор быстро перерос в ссору. Всхлипывая и дрожа, Коля стал кричать, что ни в какую Кедровку не пойдет, что Сережа ему не начальник, а под конец разрюмился и даже заявил, что возьмет и убежит.
— Убежишь? — усмехнулся вожатый. — Ну что ж, давай. Попробуем, кто шустрее.
Крепкий, длинноногий и большерукий, он мог бы сладить с мальчишкой одной рукой. Коля это понял и сдался. Всхлипнув еще раз, вздохнул, вытер кулаком слезы и медленно поплелся к деревне.
То ли из-за размолвки, то ли по другой причине остаток пути проделали в полном молчании. Вожатый был занят какими-то мыслями, Коля пережинал обиду, а Петька на досуге пробовал представить себе встречу в лагере. Вера, всплеснув руками, сделает, конечно, большие глаза и закудахчет: «Ах, какой испорченный! Ах, какой безнравственный!» Девчонки будут прятаться друг за дружку, тыкать в его сторону пальцами и шушукаться. Не похвалят приятеля даже Юрка с Алешкой. А вечером, как всегда, ребят соберут на линейку, расскажут об очередной провинности Луковкина и объявит о его отправке домой…
Продолжая рассуждать в том же духе, Петька скоро увидел себя приехавшим в город. Мысленно поднялся по лестнице на второй этаж, взялся за ручку двери и вдруг… уже не в мыслях, а наяву ткнулся носом и спину Сережи. Парень стоял среди дороги и, почесывая затылок, угрюмо смотрел перед собой.
Смущенный неловкостью, Петька повел глазами и разинул рот от удивления.
Оказывается, они были уже недалеко от Кедровки. Оставалось только переправиться через речку, обогнуть рощицу
— Эк тебя раздуло! — плюнул с досады Сережа и, не раздумывая, шагнул с дороги в кусты.
С полкилометра шли вдоль Кедровки. Чуть не на каждом шагу попадались заросли малинника и шиповника. Два раза пришлось перелезать через завалы из камней, потом карабкаться на гнилые валежины. Наконец, выбрались на какой-то пригорок, и мальчишки, оглядевшись, сообразили, что вышли на ту самую поляну, где обычно пионеры состязались в сборе травы. Только сейчас это была уже не поляна, а озеро. Косматые вербы, стоя в воде, походили на идущих вброд старушек, а подвешенная на канатах кладка качалась и как заведенная черпала и черпала серебристые брызги.
На противоположном берегу Кедровки у самой воды играли малыши. Сережа начал кричать. Заложив в рот пальцы, свистнул. Из-за шума воды и грохота камней в реке его долго не слышали. Какой-то голопузый мальчишка увидел путешественников лишь после того, как вожатый догадался выстрелить из ружья.
Первой на берег, как и следовало ожидать, примчалась из села Вера. За ней, покуривая, подошел Яков Маркович, показались Колина мать. Между взрослыми, как горох, раскатилось по пригорку десятка два мальчишек и девчонок. Все в возбуждении что-то кричали, показывая на речку. А Сережа поставил Петьку с Колей возле себя и положил им на плечи ладони. Это было, должно быть, его докладом об успешном выполнении задания.
Яков Маркович и Вера, поняв парня, дружно ему закивали, а Степанида стащила с головы косынку и прижала к лицу.
Сережа сразу же попытался спросить у управляющего, что ему делить дальше: минут пять крутил головой, гримасничал, разводил руками. Самому ему собственные жесты и выкрутасы казались понятными, но Вера и Яков Маркович в ответ только пожимали плечами. Точно так же стал пожимать плечами и Сережа, когда пришла очередь махать руками Вере и управляющему.
— Эх! Чтоб она пропала, эта грамота! — хлопнул кепкой о землю вожатый. — Разве так о чем-нибудь договоришься?
Раздосадованный парень даже не стал смотреть на тот берег. Мальчишки молчали тоже. Но потом Петьку неожиданно осенило.
— А что передать? — живо обернулся он к Сереже. — Я мигом.
— Слетаешь, что ли? — насмешливо спросил Сережа.
— Не слетаю, а передам. Говори, что.
— Ну, если мастер, спроси тогда, как нам перебрался через Кедровку.
Петька разыскал среди вещичек пионерский галстук, взял в другую руку носовой платок и, подойдя к самой поде, деловито замахал ими над головой.