За Синь-хребтом, в медвежьем царстве, или Приключения Петьки Луковкина в Уссурийской тайге
Шрифт:
Лян сказал, что идти сейчас нельзя: отец не разрешил оставлять избушку вечером. А завтра он сможет проводить их до самой пасеки. И это даже будет лучше: взрослые при посторонних бранятся меньше и, может быть, накажут беглецов не так строго.
Так и решили.
Лян сходил за водой и картошкой, разжег костер. Коля взялся за топор и дрова, а Петька сел у колоды и начал чистить сома — его поймал отец Ляна и оставил в садке.
— А все-таки в городе интереснее, — сказал Петька. — Скорей бы уж домой!
— Чем тебе не интересно у нас? — спросил Лян. — Мало всяких
— Да нет. Я не про то, — поспешил поправиться Петька. — Здесь же, хоть к интересно, да глухомань, лес. В городе кино, машины.
— А нас нету кино, машин? Нету моторов лодках, да? — загорячился Лян. — А бурильные станки?
Петька попытался схитрить, сказал, что в городах больше образованных людей.
— Там можно стать даже космонавтом, — заявил он.
Но тут не смолчал и Коля.
— И чего ты, Петька, врешь? Чего расхвастался? А Маргарита Ивановна тебе не образованная, да? А вертолетчик Вася или Константин Матвеевич? Может, они не сумели выучиться на кого хотели? И про космонавтов не болтай тоже. Если Вася-вертолетчик захочет, так небось полетит на луну раньше, чем ты…
Теперь уже Петька не знал, что сказать, и растерянно молчал.
Вдруг одна из собак, спокойно дремавших у порога, подпрыгнули и, громко залаяв, бросилась к лесу.
— Та! Та! — закричал на нее Лян.
Собака нехотя вернулась, а маленький удэге вышел вперед и, приставив руку козырьком ко лбу, начал всматриваться в кусты.
Сначала ничего видно не было. Но потом на повороте тропы в траве замелькало что-то рыжее.
— Собака, — определил Лян.
— Ага, — подтвердил и Петька. Он тоже поставил ладонь козырьком, прищурился и вдруг узнал: — Ой, Коля! Да это… это ж… Валет!
Коля бросил палку, которой подправлял костер, и присмотрелся:
— А я тебе не говорил? Он же, проклятый, и под землей сыщет.
— И правда. Только как же он через речку?
Валет приближался медленно и устало. Голова его была опущена, язык чуть не волочился по земле, а поврежденный глаз беспрестанно то открывался, то закрывался. Подойдя к хозяину, пес искоса взглянул на него и тут же улегся на землю.
— Явился? — недружелюбно спросил Коля. — Не сиделось дома, да? Или, может, тебя кто увел?
Валет виновато вильнул хвостом и оскалился.
Коля со злостью плюнул в угли и отвернулся. Вдруг Валет приподнялся и залаял. Его тотчас же поддержали остальные собаки.
— Ну, чего разошлись? Зверь там какой, что ли? — выходя вперед, сказал Коля.
— Не зверь. Человек, — объяснил Лян. — Не слышишь разве?
— А чего слышать? Они ж все равно гавкают, что на людей, что на зверя.
— Нет, — сказал Лян, — не все равно.
На фоне кустарника вырисовалась фигура высокого крепкого мужчины. Петька заметил, что на плече у человека ружье, а на руке то ли плащ, то ли пальто.
— Неужто дед? — гадал Коля. — Не похоже… Может, кузнец?.. Тоже нет.
Петька узнал человека первым.
— Чего там гадать? Это ж вожатый, Сережа!
— Сергей? Брось!
— Не брось, а так и есть. Сейчас мне отломится.
— Ага, как раз! Тебя-то ему трогать нельзя.
Опасливо поддернув штаны, Коля отбежал в сторону и сел за костром. Петька, глядя на друга, сошел с дорожки тоже. Но отгораживаться костром не стал.
О вечерней ухе, недовольстве Сережи и потрясающих новостях, которые он принес
Подойдя к избушке, вожатый серьезно, как с равным, поздоровался с Ляном, снял с плеча ружье и, присев к костру, сразу же принялся стаскивать с себя одежду и обувь. Старенькие, уже порядком разбитые сапоги парня были облеплены грязью, рукав рубашки разодран, а шея и лицо изъедены комарами. Петька подумал, что Сережа всю неделю искал их в тайге. Но, к счастью, ошибся.
В тот день, когда мальчишки удрали из села, о Петьке в лагере вспомнили только в обед. Ни тетя Поля, ни ее помощник сказать, куда девался дежурный, не могли. Сережа с Верой подумали, что Луковкин по обыкновению сбежал с деревенскими друзьями и отирается где-нибудь в мастерской или на речке. Но когда мальчишка не вернулся и к полднику, вожатая переполошилась. У Коли дома, куда оно забежала, никого не было. Галя Череватенко о побеге друзей не знала. А другие деревенские мальчишки или девчонки каким-то Луковкиным не интересовались и вовсе.
Перепуганная и заплаканная Вера разыскала Андрюшку.
— Где Коля с Петькой?
Малыш неопределенно махнул рукой.
— Там. На пасеке.
— На какой пасеке? Чего выдумываешь?
Андрюшка исподлобья глянул на вожатую.
— Не веришь — спроси Валета. Он небось сам водил по следам. Умнее тебя.
— Валета? Это собаку-то? Как же я ее спрошу?
— Как хочешь.
Вожатая решила, что малыш плетет вздор, и хотела бежать дальше, но потом все-таки задержалась и допросила его до конца.
— Куда же он тебя водил?
— Туда, куда надо. За конюшню.
— А почему дальше не пошли?
Андрюшка потер кулаком глаза и всхлипнул:
— Речка ж… Утопнешь…
Вера рассказала о разговоре с Андрюшкой Якову Марковичу.
— Что ж, такая штука быть может, — подумав, сказал Митькин отец. — У Кольки в тайге бабка и дед. Да и некуда бежать огольцам, кроме как на пасеку. По дороге в Мартьяновку их сцапали бы…
Тут же было созвано срочное совещание. А через час Сережа уже сидел на велосипеде и в сопровождении Валета катил в тайгу. Ехал парень не торопясь, то и дело останавливался, чтобы осмотреть кусты и полянки, покричать. Но беглецов до наступления ночи так и не нашел.
Безуспешными были поиски и на второй, и на третий день. Вожатый, Колин дед и еще два пасечника без устали обшаривали раскисшие после дождя зверовые тропки, взбирались на кручи, бродили по берегам речек. И отовсюду возвращались ни с чем. Напали на след мальчишек только после того, как Сережа увидел пролетевший вертолет и, придя к тому месту, откуда он поднялся, обнаружил охотничью избушку.
— Нынче-то я хоть и находился по разным делам, а все не так, как тогда, — по-прежнему обращаясь только к Ляну, сказал вожатый. — Досталась нам та прогулка. Век буду помнить…