За Синь-хребтом, в медвежьем царстве, или Приключения Петьки Луковкина в Уссурийской тайге
Шрифт:
— Ой, ребята! Что я нашел! — послышался его взволнованный голос. — Айда сюда!
Вместе со всеми прибежали и Петька с Ляном.
Восьмиклассник стоял у самой воды и, согнувшись, рассматривал что-то на земле.
— Олени! — объявил он. — Целое стало было. И совсем недавно.
Все сгрудились у берега, присели на корточки. Завязался спор, сколько было зверей, откуда они пришли, худо убежали. Лян в перебранке не участвовал. Внимательно осмотрев отпечатки копыт, он прошелся по следам вдоль ручья, а потом поддернул голенища сапог и побрел на другую сторону. Озадаченные старшеклассники
Выбравшись на сухое, Лян минут пять ходил по молодому дубнячку, приседал, ковырял землю. Потом вернулся к ручью и сел на камень.
— Что, охотник, проверил? — ухмыляясь, обратился к нему восьмиклассник. — Я наврал, да? Не олени проходили, а тигры?
Лян, сохраняя серьезность, дернул плечом:
— Нет. Олени. — Потом уточнил: — Которые хрюкают, землю носом роют.
Не ожидавшие розыгрыша старшеклассники переглянулись и разразились неудержимым хохотом.
— Хрюкают! Ой, держите меня!.. Роют носом землю! Уморил!
Опростоволосившийся восьмиклассник побагровел, подступил к маленькому охотнику.
— Эй ты! Ври, при, да не завирайся. Я, по-твоему, дурак, да? Не разбираюсь, где свинья, а где олень?
— Зачем? Разбираешься, — вежливо улыбнулся Лян. — Когда лежит чашке, хорошо разбираешься.
Он измерил расстояние между следами и терпеливо объяснил, чем отличаются отпечатки оленьих копыт от кабаньих. Но парень упирался и продолжал твердить свое.
— Ладно, — сказал тогда Лян. — Давай позовем свидетелей.
— Каких это свидетелей?
— А таких. Которые живут тайге.
— Четвероногих, что ли?
— Четвероногих, двуногих — все равно.
Никакой таежный обитатель рассказать о том, кто был на берегу, конечно, не мог. Спорщик это понимал и потому согласился — надеялся, наверно, что так удобнее будет выпутаться из неловкого положения.
— Ну давай, давай! Посмотрим.
По знаку Ляна парни пошли за ним. Когда оказались метрах в ста от речки, маленький удэге рассадил спутников под деревьями, предупредил, чтобы никто не шевелился, а сам сломил прутик, очистил его от листьев и, выйдя вперед, прижался к стволу старой пихты. С минуту кругом стояла тишина. Только вдали негромко стучал дятел да слышалось какое-то цоканье. Выждав, Лян поднял руку и с силой махнул прутиком. Раздался звук, похожий не то на шорох, не то на хорканье. Секунд через пять он повторился, потом раздался в третий и в четвертый раз. Лян взмахивал палочкой и тут же, замирая, прислушивался.
Петька начал уставать и хотел уже встать, как вдруг с одной из лип что-то посыпалось. У вершины дерева вырисовался пушистый хвост, острые, с кисточками, ушки, блеснули бусинки глаз. Белка!
Зверушка, прячась за стволом, ловко перепрыгивала с ветки на ветку и, вертя головой, старалась рассмотреть, кто сидит и хоркает на земле. Точно такая же белка показалась на соседнем кедре.
«И надо же! — подумал Петька. — Сейчас подерутся!»
Увидев друг друга, белки заволновались, зацокали. Первая перепрыгнула уже на соседнее дерево. Но Лян взмахнул прутиком, и задиры, как по команде, разбежались. Хорканье палочки занимало их больше, чем возможность подраться.
С
— Вот! Спроси их. Они видели, кто приходил речке. Если хочешь, спорь три дня.
А вечером на поляне то и дело слышалось:
— Гришк! А Гришк! Хрю-хрю? — И шутники приставляли ко лбу растопыренные пальцы — показывали, какие у свиньи рога…
Другие пионеры не спорили с Ляном. Завоевать уважение старших им было труднее. Но, несмотря на это, они его все-таки завоевали. Юрка, например, уже давно удивлял старшеклассников своей коллекцией насекомых. А после того как Маргарита Ивановна сказала при всех, что она обязательно отметит его благодарностью в своей книге за сбор и препарирование вредителей элеутерококка, парни вообще перестали смеяться над очкариком.
К Алешке старшеклассники относились уважительно потому, что он был звеньевым и лучше всех крутил на турнике «солнце».
А Петька, сам того не ожидая, удивил задавак знанием авиационной и автомобильной техники.
Первый раз свою осведомленность он показал, когда зашла речь о военных и гражданских самолетах. Старшеклассники никак не могли решить, какой самолет больше — ИЛ-62 или ТУ-104. Потом поспорили об американской машине В-52. Одни говорили, что это бомбардировщик, а другие — что истребитель. Петька припомнил рассказы соседа, бывшего летчика, и выложил данные как на ладошке — и про свои машины, и про американские.
А на другой день так же нечаянно Пашка Вобликов начал вспоминать со сверстниками, на каком горючем работают разные автомобили. Зимой парни ходили в автокружок. Но тут все перепутали. Петька не утерпел и тут же назвал машины, которым требуется солярка, перечислил работающие на чистом бензине, вспомнил даже о тех, которым требуется мазут.
— Врешь! — глянул с недоверием на него Пашка. — Откуда знаешь?
— Вот еще! — засмеялся Петька. — У меня ж отец шофер. Весной сдавал экзамен на первый, класс. Сядет вечером за стол и для репетиции рассказывает мне по порядку. А я мотаю на ус.
— На ус! — ухмыльнулся Пашка. — Где ж он у тебя, ус-то? На макушке, что ли?
Впрочем, он тут же оставил шутки и придвинулся К Петьке:
— А дорожные знаки помнишь?
— Помню.
— Намалюй: «Проезд закрыт».
Петька нарисовал.
— А «Обгон воспрещен»?
Пришлось нарисовать и этот.
— А «Впереди крутой поворот»? А «Внимание — дети!».
Вопросы сыпались один за другим, как осенние листья с липы. Вместе с Пашкой экзаменовать Петьку принялись чуть не все старшеклассники. И тут, надо признаться, Луковкин струхнул. С замиранием сердца ждал вопросов про устройство мотора и по электрооборудованию машины. Если бы кому-нибудь вздумалось поинтересоваться параллельным соединением аккумуляторов или системой смазки, пришлось бы сдаться к поднять руки кверху. Но, к счастью, все обошлось. Пашка Вобликов не только не посмеялся, но даже похвалил: