За строкой приговора…
Шрифт:
Во всем этом нас сейчас интересует одно: в каком из шприцев оказался яд — в большом или малом?
Как вы помните, между инъекциями прошло, по утверждению Шаблина, приблизительно пять — десять минут. Между тем, как известно из монографии Григорьева и Аничкова «Кураре и курареподобные препараты в хирургии», изданной Медгизом в 1957 году (в деле эта брошюра имеется), смерть от ядов подобного типа наступает довольно быстро, действие препарата проявляется в конце первой минуты. Таким образом, если бы дитилин был набран умершей в малый шприц, она бы скончалась на глазах мужа между первой и второй инъекциями. Следовательно, если верить рассказу Шаблина, дитилин был набран
Адвокат. Да. Судя по обстоятельствам происшедшего, дитилин был набран погибшей вместо глюкозы в большой шприц. Смерть наступила вскоре после второй инъекции — в то время, когда Шаблин смотрел телевизионную передачу, а его сын спал.
Прокурор. А теперь я попрошу суд осмотреть эти две ампулы. Вот ампула с раствором глюкозы. В ней двадцать кубических сантиметров раствора. Очень большая ампула. А вот эта — с раствором дитилина — всего два кубических сантиметра. Великан и карлик. Кто тут ошибётся? Можно ли перепутать такие непохожие друг на друга ампулы? Для каждого очевидно, что ошибка здесь исключается. А ведь нужно ещё учитывать и профессию умершей, её специальность. Как-никак, Шаблина была фармацевтом с высшим образованием и долголетним стажем работы, заместителем управляющего аптекой. Причём, по отзывам сослуживцев, она отличалась педантизмом, скрупулёзностью и аккуратностью в обращении с медикаментами…
Нет, наполняя шприц, Шаблина не могла спутать глюкозу с дитилином. Такая из ряда вон выходящая оплошность противоречит всякой логике.
Адвокат. Стоит ли так уж переоценивать логику? Я лично к ней отношусь с должным почтением. Но с ещё большим уважением я привык относиться к фактам. Поэтому напомню о справке, которую защита представила суду. В ней приведены два случая. Они произошли в течение месяца, предшествовавшего судебному заседанию. Первый: пятилетнему Саше вместо хлористого кальция дали уксусную эсенцию. Вот трехгранная бутылка уксусной эссенции, а вот флакон хлористого кальция… Второй: семилетней Нине смазали царапину вместо зелёнки мозольной жидкостью… Это факты. Причём бабушка Саши — доктор медицинских наук, известный фармаколог, а мать Нины — врач детской поликлиники с десятилетним стажем работы по специальности…
Глоба. Существуют объективные факты и тенденциозно подобранные. Шаблина могла перепутать ампулы дитилина и новокаина. Они похожи. Но дитилин и глюкозу? Нонсенс.
Сахнин. А дать ребёнку вместо хлористого кальция уксусную эссенцию?
Глоба. Такое может случиться раз в сто лет.
Сахнин. Но может все-таки? А где одна промашка, там и другая бывает. Попробуй угадай. Оплошность на то и оплошность.
Глоба. Но мы слышали отзывы о покойной её товарищей.
Сахнин. А кто плохое о товарище скажет, да ещё о покойном? Товарищ и есть товарищ.
Глоба. У вас, Борис Прокофьевич, несколько странное представление о товариществе.
Сахнин. На чей вкус. Только я о товарищах дурно не говорю. И они обо мне не говорят дурно.
Глоба. Кроме того, в деле имеется характеристика.
Сахнин. Да, я её читал.
Глоба. В характеристике тоже сомневаетесь?
Сахнин. Чего мне сомневаться? Я документы уважаю. Одно скажу. Иной раз прочтёшь на кого характеристику — слеза прошибает. И инициативный, и авторитетом пользуется, и к жизни общественной так рвётся, что стальным тросом не удержишь. А на поверку — пшик. Авторитета кот наплакал, руки глиняные, зашибает, а на профсоюзном собрании уже пять лет не бывал…
Глоба. Ну это из иной области.
Сахнин. Да я так,
Прокурор. Вторая версия, которую защита взяла, если так можно выразиться, на своё вооружение, — самоубийство. Шаблина решила умереть и использовала мужа как слепое орудие для осуществления своего замысла.
По утверждению защиты, это косвенно подтверждается случаем, который произошёл приблизительно за два месяца до смерти Шаблиной. Об этом случае мы знаем от подсудимого и сослуживцев покойной, так что сам по себе он сомнений не вызывает. Во время инъекции глюкозы Шаблина впала в тяжёлое коматозное состояние. Муж, применив искусственное дыхание и массаж сердца, спас её. «Если бы я хотел смерти жены, — заявил Шаблин на суде, — я был дал ей возможность тогда умереть».
На первый взгляд такое заявление может показаться убедительным. Но только на первый взгляд. По категорическому утверждению того же Шаблина на предварительном следствии, его жена в тот день сама себе — я подчёркиваю: сама себе — делала инъекцию глюкозы. Адвокат говорит: она хотела наложить на себя руки и, преодолев страх перед шприцем, вместо глюкозы ввела себе в вену дитилин.
Адвокат. Это одно из предположений защиты.
Прокурор. Да, в отличие от обвинения, защита считает вероятным две версии: несчастный случай и самоубийство. Но сейчас мы говорим о возможности самоубийства. Итак, Шаблина, по предположению защиты, ввела тогда себе в вену дитилин… Но позвольте, уважаемый товарищ адвокат, если она действительно хотела убить себя, то почему она предприняла эту попытку на глазах сына, а главное, мужа, который, как она прекрасно знала, легко мог вывести её из коматозного состояния? Не целесообразней ли было бы покончить счёты с жизнью, когда в доме никого не было?
Адвокат. Самоубийцы не всегда поступают целесообразно.
Прокурор. Не всегда. Но, согласитесь, они крайне редко перед тем, как наложить на себя руки, подогревают кастрюлю с супом, а затем, когда их спасают, тотчас же интересуются, не выкипел ли он. А ведь именно так, по словам вашего подзащитного, поступила в тот злополучный вечер его жена…
Адвокат. Шаблин сказал: «Если мне не изменяет память».
Прокурор. Как мы смогли убедиться, память Шаблину изменяла только тогда, когда ему это было выгодно.
Адвокат. Я вынужден снова напомнить о презумпции невиновности.
Прокурор. Я о ней не забываю. Но я не хочу забывать и о тех несообразностях, с которыми мы неизбежно сталкиваемся, допуская неудавшуюся попытку самоубийства и отводя Шаблину благородную роль спасителя. Нет, Шаблин был тогда не спасителем, а убийцей, остановившимся на полдороге. У нас имеются веские основания предположить, что это было своего рода генеральной репетицией. Укол делала не Шаблина, а подсудимый. И он вместо глюкозы ввёл ей в вену дитилин. Но убить человека трудно. Трудно и опасно. И, испугавшись совершенного, Шаблин в последнюю минуту вернул ей жизнь, приняв для этого необходимые меры.
Адвокат. Вы это утверждаете?
Прокурор. Предполагаю.
Адвокат. Итак, прокурор предполагает. Доказательств у него нет.
Прокурор. Да. Но моё предположение, в отличие от вашего, не противоречит установленным обстоятельствам происшедшего и логике.
Адвокат. Об обстоятельствах мы знаем только со слов моего подзащитного, который сказал: «Насколько я помню». Что же касается того, что прокурор называет логикой, то мне, видимо, повторяться не следует.
Прокурор. Теперь подойдём к версии о самоубийстве с другой стороны. Решение покончить с жизнью — страшное решение. Человек к нему приходит, оказавшись в безвыходном положении, в тупике…