За Тихим Доном

Шефф Вийя

Ох... Я ошалело теряю разум от острых ощущений. Неделю мечтала об этом и вот оно. Поднимаю руки и обнимаю его за шею.

Жадные поцелуи разжигают весь спектр эмоций внутри, кожа становится чувствительной и каждое прикосновение, словно удар электрошоком.

Ммм... Он такой сладкий...

Его рука ложится на мою поясницу и медленно скользит в трусики купальника. Сжимает ягодицы, и я чувствую, как начинаю течь.

Вдруг воздух разрезает пронзительный рев и звериный рык.

Шолохов

отстраняется и прислушивается.

Слышен звук какой-то возни и визгов где-то недалеко. Удары, треск ломающихся веток.

— Иди домой, — вскакивает на ноги и с волнением смотрит на меня. — Быстро!

— А ты? — хватаю покрывало и сумку.

— Я скоро приду.

— Рома, что там? — голос дрожит от страха.

— Иди домой, — рычит на меня не хуже зверя.

Я огибаю берег и направляюсь к дому, по пути оглядываюсь и вижу, как Шолохов скрывается в зарослях кустов.

Куда ты, псих? Там, похоже, медведь с волком сцепились, судя по звукам. Жить надоело?

Первая мысль была бежать следом за ним, но страх пересилил и я, сверкая пятками, побежала домой.

Он знает эти места и повадки животных, вряд ли полезет к ним в пасти. Не совсем же Рома отмороженный на голову, хоть и похож на йети. Такой большой красивый снежный человек.

Залетела в дом, бросила вещи у двери и забилась в угол на кровати за занавеской. Там ещё в окно хорошо видно дорогу на озеро, но на ней никого нет.

— Шолохов, только не наделай глупостей, пожалуйста...

Я не хочу остаться здесь одна, я же погибну сразу. Не приспособлена к такой жизни. Я даже не знаю, в какую сторону бежать для помощи. Поселок где-то рядом, чуть больше тридцати километров, но в каком направлении неизвестно.

Прошёл примерно час, когда я услышала звук шагов на пороге.

Почему я не видела в окно как он шёл?

Дверь открылась. Послышались тяжелые и какие-то шаркающие шаги, словно это не молодой парень, а старик.

Я выглянула из-за занавески — Роман пил воду прямо из ведра.

Посмотрела на него и вскрикнула.

Всё тело в крови, а шорты пропитаны ей насквозь.

Он ранен?!

Глава 19

Проводив взглядом Машу, которая побежала к дому, потихоньку пробираюсь через кусты к месту схватки.

Стараюсь не задевать ветки и не шуметь. Ни к чему привлекать внимание разъярённых животных.

На небольшой полянке Маруся отбивается от двух волков. Следили твари, знали, что олениха уже не молодая и прыткая, а детёныш маленький совсем.

Она топчет копытами хищника поменьше, скорее всего молодой волчонок, а большой пытается вгрызться ей в шею.

Осматриваюсь

по сторонам и хватаю большой булыжник.

— Маруся, замри немного, — целюсь и швыряю со всей силы.

Прямо в голову волка. Он вертит раненой башкой, падает на ноги, поднимается. Я его хорошо оглушил.

Олениха от неожиданности шарахается в сторону и отпускает волчонка. Оба хищника, поджав хвосты, скрываются в лесу.

Покидаю своё укрытие и выхожу к оленям.

— Эй, привет, Маруся!

Израненная и испуганная она смотрит на меня огромными глазами.

— Я не обижу, — делаю несколько шагов, но она отпрыгивает.

Не признала.

Я бы себя тоже не узнал.

— Где малыш? — но она же не понимает, только ходит кругами вокруг, прихрамывая на переднюю ногу.

Суки!

Замечаю оленёнка в траве, ему перегрызли горло.

Маленький ещё совсем. Маруся такой же была, когда дед нашёл её. Она подходит, нюхает детёныша, толкает носом, но он уже не встанет.

— Я похороню его... — обещаю ей. — Уходи, пока не вернулись, — отгоняю её.

Она издает пронзающий душу крик, похожий на рёв медведя, и убегает.

Взвалив на плечи олененка, отправляюсь к дому. Там, рядом с яблоней, закопаю.

По дорожке идти долго, поэтому срезаю напрямик. Тело заливает кровь из раны на шее у детёныша. Липкая, скользкая и пахнущая, как парное молоко. Я не боюсь крови, но сейчас она вызывает какие-то смешанные чувства. Омерзение и жалость.

Оставляю мертвого оленёнка в траве. Надо Машу проверить. Испугалась же. А ещё пить хочу ужасно.

Войдя в дом, сразу прикладываюсь к ведру с водой, даже кружку искать не стал.

За спиной раздаётся вскрик.

— Ты ранен? — кидается ко мне Клинская. — Столько крови.

В её глазах испуг, переживала за меня.

— Это не моя кровь... — падаю от бессилия на скамейку.

— А чья?

— Волки оленёнка Маруси загрызли. Я притащил, чтобы похоронить его...

— Волки?

— Да, Машенька, волки... Надеюсь, теперь тебе не нужно объяснять, что опасно ходить одной к озеру?

— Да...

— Отлично. Мне нужно смыть это с себя, а потом зарыть тушку. Эти твари знают, что осталась добыча, и обязательно вернутся.

— А Маруся? Где она?

— Я прогнал её.

— Бедная... Ребёнка потеряла...

— Это естественный отбор, Маша, — вышел, направился к бане.

* * *

– Смотри, — кивнула в сторону Клинская, когда я зарыл оленёнка.

Из травы гордо возвышалась мать, пришедшая попрощаться с сыном.

— Жалко её, одна осталась...