За тридевять планет
Шрифт:
Было тихо. Мы сидели и ждали. А Шишкин, казалось, нарочно медлил, не спешил читать. Не знаю, как долго продолжалась бы эта волынка, если бы не пришел Иван Павлыч, председатель колхоза. По правде сказать, визитами председатель жаловал нас не слишком часто — РТМ была вотчиной Шишкина,- и когда он тяжело, неторопливо переступил через порог, мы, из уважения к его чину и возрасту, встали и ответили на приветствие.
— Что еще? — Иван Павлыч кивнул куда-то в пространство, быть может, в тот самый космос, о котором мы собрались читать статью Деникина пли Дсшпсена, кто его знает.
— Да вот, политинформация,- нашелся Шишкин.- Если хотите, пожалуйста, места хватит.
— Нашли время для политинформаций!
— Для доброго дела время всегда найдется,- не растерялся Шишкин.
Насчет доброго дела он ввернул
— Ну, начинай, послушаем! — Иван Павлыч опустил свое тело на приступку разобранной машины и приготовился слушать.
— Да, инженер, давай, чего тянуть,- поторопил и Кузьма Петрович.
И Шишкин начал. Прежде всего он прочитал кое-то об авторе, археологе по специальности, который всю жизнь занимался разнопланетными связями. Оказалось, зовут его Эрихом Деникеном. Далее мы узнали, что господин Эрих Деникен невысокого роста, изысканно одетый, подвижный, живой, увлеченный, с записной книжкой-магнитофоном в кармане.
Когда Шишкин дошел до записной книжки-магнитофона, все так и впились в него взглядами.
— Такие книжки шпионам хорошо иметь. Р-раз, и порядок! — как-то особенно веско и значительно вставил Семен, мой сосед и друг. А Иван Павлыч тяжело ворохнулся на своем непрочном пьедестале и одобрительно гмыкнул.
Но Шишкина это не смутило. Прочитав про внешность швейцарского ученого, он перевернул журнал и приступил прямо к делу, то есть к настоящему космосу. Кстати, внешность произвела на ребят большое впечатление. И рост, и костюм, и темперамент — все убеждало нас в том, что Эрих Деникен не мираж, не фантазия, а самый что ни на есть живой человек, а это, согласитесь, что-нибудь да значит. Усвоив эту истину, мы потом и ко всему остальному отнеслись с полным доверием. И то сказать: не просто швейцарец, не просто археолог, а еще вдобавок и изысканно одетый.
Не как-нибудь, а именно изысканно.
— «Еще десять лет назад безрассудной казалась мысль о возможности существования разумных живых существ где-то в космическом пространстве. Сейчас никто, пожалуй, не сомневается в том, что жизнь вне Земли существует,- последнюю фразу Шишкин не произнес, а отчеканил, как, наверное, чеканят монеты. — В ноябре 1961 года в городе Грин-Бэнк (штат Западная Вирджиния) собрались 11 видных ученых, специалистов с мировым именем. Они вывели формулу, согласно которой число цивилизованных миров в одной только нашей галактике достигает 50 миллионов.- На этой фразе инженер приналег как-то особенно, точно выделил ее жирным шрифтом, потом сделал короткую паузу и продолжал: — Американский ученый Роджер Макгоуэн из Редстоуна (штат Алабама), занимающий высокий пост в НАСА, на основании новейших научных исследований пришел к выводу, что в космосе, вероятнее всего, насчитывается что-то около 130 миллиардов живых миров с высокоразвитой цивилизацией. Но даже эти оценки покажутся скромными, если удастся доказать, что источник и «корень всего живого» в космосе зависит от четырех основ: аденина, гуанина, цитозина и тимина. Если это так… Если так,- повторил инженер,- то Вселенная, по-видимому, буквально «кишит» живыми мирами!»
В этом месте все ахнули, а Иван Павлыч завозился на своем пьедестале. Шишкин опустил журнал себе на колени и посмотрел поверх наших голов торжествующим взглядом. Надо заметить, что читал он мастерски, где повышая, где понижая голос, слегка жестикулируя правой рукой (в левой он держал журнал), потряхивая головой, и теперь наслаждался произведенным эффектом. Сто тридцать миллиардов — это вам не шуточки,- говорил он не одним только взглядом, а и всем своим видом и сиял от счастья. Мы тоже сияли. А у меня даже голова пошла кругом. Сто тридцать миллиардов, думал я, как много у нас соседей, а живем разобщенно, и вот мне первому выпало пробить брешь в этой разобщенности.
— «В наши дни даже консерваторы под давлением фактов вынуждены признать реальность межпланетных путешествий внутри нашей солнечной системы;
Признаться, я насторожился. О каком замораживании идет речь? Уж не меня ли Шишкин хочет заморозить? И как — целиком или по частям? Нет уж, увольте, замораживаться я не желаю. Если без замораживания нельзя достигнуть других планет — не ста тридцати миллиардов, а хотя бы одной-двух,- то нечего и огород городить. Пусть поищет дураков в другом месте. Помню, мне стало зябко, как бывает зимой, когда вдруг выскочишь в одной рубашке на ядреный мороз, и я стал возиться и ежиться. Шишкин, видно, это заметил и, пробежав скороговоркой целую страницу о замораживании, перешел к фактору времени, менее страшному, чем замораживание. Мне, во всяком случае, этот фактор показался менее страшным, чем замораживание.
— «Люди, сомневающиеся в реальных возможностях межзвездной космонавтики, обычно выдвигают такой весьма серьезный аргумент: даже если человечество построит когда-нибудь ракетные двигатели, способные развивать скорость 150 тысяч километров в секунду и более, полет к звездам останется утопией, так как при таких скоростях любая мельчайшая частичка космической материи на пути звездолета превращается в снаряд огромной пробивной силы. Против этого трудно пока что-либо возразить. Но уже сейчас в СССР и США работают над созданием электромагнитных защитных колец для космических кораблей. Эти кольца будут отталкивать от корабля опасные космические частицы. Уже можно говорить о первых достигнутых успехах. У скептиков есть и другой аргумент: скорость, превышающая 300 тысяч километров в секунду, вообще невозможна, так как Эйнштейн доказал, что скорость света является абсолютным пределом ускорения.- Тут Шишкин покачал головой, пробормотал: «Доказал… А если бы Эйнштейн не доказал, то что, была бы возможна?» — и продолжал читать дальше : — Французы Луи Пауэлс и Жак Бержье в своей книге «Планета невероятных вероятностей» описывают фантастический проект советского ученого К. П. Станюковича. Он предлагает проект космической ракеты, приводимой в движение антиматерией. Поскольку ускорение ракеты тем больше, чем быстрее она испускает частицы, необходимо создать так называемую «летающую лампу», которая вместо раскаленных газов испускала бы световые частицы. К такому выводу пришли московский профессор и его сотрудники. Их метод позволил бы космическим кораблям развивать огромнейшие скорости. Жак Бержье пишет: «Пассажиры «летающей лампы» будут чувствовать себя совсем поземному. Сила притяжения останется такой же, как на Земле, а время будет для них течь равномерно. Но через несколько лет они достигнут самых отдаленных звезд. Через 21 год (по их отсчету времени) они окажутся на расстоянии 75 тысяч световых лет от Земли.
Через 28 лет они доберутся до ближайшей к нам галактики — Туманности Андромеды. Она удалена от Земли на 2 250 тысяч световых лет…» Профессор Бержье, известный во всем миро ученый, подчеркивает, что эти расчеты не имеют абсолютно ничего общего с фантастикой, так как они получены в лаборатории на основании выведенной К. П. Станюковичем формулы. 65 лет, проведенных в таком космическом корабле, будут равны четырем с половиной миллионам «земных» лет».
На этом Шишкин прервал чтение. Мы были… мало сказать — потрясены, у нас было такое чувство, будто перед нами открылась бездна, о которой мы прежде и не подозревали. 65 и 4,5 миллиона… Шуточное ли дело!