За тридевять земель
Шрифт:
— А кто его знает. Вроде бы, он во дворце ждать будет, а за мной утром кого-то из Горынычей пришлёт.
Мих оживился:
— Зачем кого-то присылать? Утро уже близко, а я уже здесь. Так что за милую душу вас прямо до дворца доставлю. Могу и бесплатно — таких-то знаменитостей. Потом буду хвалиться, что лично вёз и знаменитого Ренара, и страшную-опасную похитительницу котят. А можно я расскажу братцу, что у вас роман?
Он состроил восторженную морду, что выглядело страшновато, и, подражая сорочьей скороговорке, зачастил:
— Слушайте все, и не говорите, что не слышали! Похитительница-отравительница
Мих ловко перехватил в полёте брошенный в него Ренаром шампур, без усилий свернул его в кольцо, надел на коготь и взвыл:
— Колечко, на память колечко, теперь не свободно сердечкоооо… 1)
Василиса рассмеялась:
— Вот, значит, золотой наш голос, какую культуру ты в массы несёшь. Не стыдно?
Ренар не успел ответить, как за него вступился Мирон:
— А что, душевная песня. У меня Анисья всегда слезу пускает, когда слышит, и девки на посиделках её так жалостно запевают…
Василиса потянулась и посмотрела на небо — вроде бы пока не светает. Надо хоть немножко поспать, а то завтра не проснёшься. Повернулась к Миху:
— А во сколько утром полетим? И Серый как же?
Молодой Горыныч удивился:
— Что утра ждать? Прямо сейчас и рванём, ещё до рассвета во дворце будем. А уж псину эту недокормленную я как-нибудь доволоку, я его и жирным возил — не замаялся. Мы вообще самые сильные — однажды вдвоём с братом целого слона перетащили, из порта в столицу. Понятно, что не на спине, а там помост специальный с клеткой сделали, так мы его лапами с двух сторон…
Василиса прервала поток технических деталей транспортировки слона, и быстро согласилась:
— И правильно, чего ждать, сейчас вещи соберу. Только ты потом со «Сказки-тур» деньги стребуй. Дядь Мирон, а мешочек какой-нибудь дашь, одежду сложить?
Она вскочила и заторопилась к дому. Трактирщик тяжело поднялся и пошёл следом, ворча про неугомонную молодёжь. Вернулись они быстро, Волк даже не успел до конца обглодать кость. Мих начал инструктировать пассажиров о порядке погрузки и поведения на борту, помахивая для разминки куцыми крылышками. Василиса обняла Мирона, попросила передать поклон и миллион благодарностей Анисье, взобралась на услужливо подставленную лапу, немного потопталась на месте и спрыгнула обратно.
— Что случилось, — ласково спросил Ренар, — испугалась?
Василиса отрицательно помотала головой:
— Пугаться раньше нужно было, когда я в эту авантюру ввязалась. А теперь чего уж… У меня идея появилась. Дядя Мирон, иди-ка сюда, разговор есть.
Мирон с явно опаской приблизился, поглядывая на Волка, который старательно изображал, что он тут не при чём, но тоже побаивается.
Василиса порылась в сумочке, вытащила монету со средней дырочкой и выложила на стол, затем посмотрела на недоумевающих зрителей и объяснила:
— Что я буду в столице каких-то неизвестных купцов искать, время тратить. Дядя Мирон, примешь во временное пользование, со стандартной, то есть, с обычной оплатой?
Трактирщик ошеломлённо застыл, подом подошёл к столу, робко протянул руку к монете, но отдёрнул, так и не решившись прикоснуться. Сбивчиво заговорил:
— Да
Мих вмешался:
— Дают — бери, а вот когда бить начнут… Давайте, быстро ряд пишите, и полетели. А то у меня смена час как закончилась, а ещё деньги сдавать. Так я до вечера завтрашнего не проснусь, а у меня в полдень полуфинал, и нам кровь из носу, а победить нужно.
Василиса заинтересовалась:
— А во что играете?
— Как во что? В дракон-бол. Победители на Олимпиаду во Вьетнам полетят. А вьетнамские драконы — они ещё хуже, чем китайские, потому что…
Дальнейший рассказ перекрыл рык Волка:
— Отставить! Мирон, бегом за волшебным свитком, ряд писать будем. Есть у тебя в заначке? Хорошо. Мих, про вьетнамских ящеров потом расскажешь, и билеты нам с Асей на матч обеспечь. Ася, думай быстро, на каких условиях монету отдаёшь.
Мирон вернулся чуть не раньше, чем убежал, вытирая подозрительно влажные глаза, положил на стол свиток и ручку с пером, поставил чернильницу. За ним широкими шагами подошла тётка Анисья, закутанная в узорчатую шаль. Примостила рядом поднос с графинчиком, четырьмя рюмками и двумя малыми мисами. На недоуменный взгляд девушки, пояснила:
— А как же без этого! Ряд непременно обмыть нужно, хоть капелькой, а то не удержится, развалится.
Условия Василиса выставила простые: договор на год, с автоматическим продлением, если никто из участников не откажется за месяц до срока. Но не больше, чем два продления, через три года — новый договор. Можно передавать любому из сыновей. Плата — десять процентов от прибыли, хранится у Мирона, пока деньги не затребует хозяйка или её доверенные лица. Доверенными были назначены Волк и Ренар, хотя по поводу последнего возникли некоторые сомнения — пойди найди, где он выступает.
Мирон судорожно писал, брызгая чернилами, изредка консультируясь с Волком по поводу пунктов Уложения. Закончил, вытер пот со лба, и передал свиток Василисе. Она быстро пробежала текст, дивясь витиеватому слогу, всё одобрила, и без напоминаний приложила палец. Следующий отпечаток оставил Мирон, за ним — свидетели. Волчья лапа перекрыла кусок текста, а Мих долго примеривался, и в итоге просто ткнул в бумагу кончиком обломанного когтя, оставив довольно чёткое изображение летящего дракона.
Подняв свиток к лунному свету, Мирон встряхнул его, развёл руки в стороны и положил на стол два абсолютно одинаковых документа. Василиса с изумлением просмотрела один, потом другой, пробормотала, что Ксерокс может отдыхать, и убрала свой экземпляр в сумочку.
Рюмки и мисы были торжественно наполнены и выпиты — в графинчике оказалась травяная настойка ядерной крепости. Василиса была затискана и зацелована Анисьей под нежное сопение Мирона. Ренар смотрел на эти нежности хмуро и задумчиво, Волк — с искренним восторгом, а Мих — с нетерпением.
Однако отлёт пришлось ещё раз отложить — Василиса потребовала составить договор и с Волком, чтобы он въехал в столицу на законных основаниях, как её охранник, а то мало ли, что… Так что Мирон сбегал за новым свитком, а заодно пригнал сыновей с какой-то мудрёной упряжью, чтобы «девоньке лететь было удобно».