За труды и отечество
Шрифт:
— Я не знаю его имени, он называл себя Амадом, — Александр сделал мысленную зарубку уточнить у Никары имеется ли у нее такой человек.
— Рассказав тебе о вере в меня, этот Амад дал тебе священный знак?
— Нет, он сказал, что знак нужно заслужить, принеся тебе, Владыко, жертву.
Мужик в балахоне — капюшон съехал на одну сторону, открывая взору божества лысеющую голову небогатого горожанина, судя по всему, лет сорока с неприятными бегающими поросячьими глазками и кривыми зубами — уже окончательно понял, что попал, и в перерывах между ответами начал противно подвывать на одной ноте. Умирать ему очевидно не хотелось, хотя, судя по распластанному на жертвенном
— «Плохо» — Все «бесконечности» несли на себе отпечаток того, кто их передавал дальше по цепочке, поэтому при необходимости так можно было бы отследить предателя. А в том, что это была натуральная, заложенная под него бомба, Серов уже практически не сомневался. В слух он, однако, спросил другое, — много вас? В вашей ячейке? Есть еще кто-то, кто здесь не присутствует?
— Н-нет, — голос лысого культиста дал петуха, а в воздухе неожиданно запахло говном…
— Простите нас, Владыко, — видимо поняв, что такими темпами они все тут сдохнут, другой балахонистый бросился статуе Александра в ноги, но тут же словил каменной ступней пинок в противоход и, издав неопределённый звук, поломанной куклой отлетел на несколько метров к дальней стене.
— Никому не двигаться! Ты слышишь меня?
— Да, Владыко, — еле слышно ответил лысый засранец.
— Почему вы решили жертву приносить именно мне, а не любому другому богу? — Последовал следующий вопрос.
— Владыко, вы единственный действующий бог на континенте, который действительно являет последователям свою силу, — пока лысый «ушел в перезагрузку» на вопрос ответил еще один культист, который до этого, кажется, вообще не шевелился. Из пяти человек, которые изначально учувствовали в ритуале, двое уже отправились на свидание в Богами — как бы странно не звучал этот эвфемизм в данной ситуации — один с самого начала упал в обморок, засранец впал в прострацию и получается, что у Александра остался только один доступный собеседник. — До нас дошли слухи о том, что ваша сила помогла людям справиться с недавней эпидемией, остальные же боги остались глухи к просьбам своих последователей.
— И поэтому вы, придурки, решили принести человеческую жертву? Богу, который «прославился» лечением больных и помощью страждущим? У вас в голове говно вместо мозгов? — Последний вопрос был явно риторическим, поэтому балахонистый даже не попытался на него отвечать. Серов подумал немного и продолжил вопрос. — Много в городе людей, которые считают меня своими последователями?
— Н-не очень, Владыко, — этот культист тоже начал заикаться от волнения и страха. — Несколько десятков.
— Есть среди них нормальные люди? Которые точно не будут замазываться этой гадостью? — Серов ткнул каменной рукой в сторону лежащей на алтаре жертвы. — И что это за девушка? Вы же не первую попавшуюся бабу на алтарь потянули?
— Это девушка — младшая дочь начальника городской стражи, — уже понимая, что правда может расстроить божество, но все равно не решаясь соврать, ответил неудачливый культист. — Мы хотели поймать какую-то магичку посильнее или дворянскую дочь, но не получилось. А получилось только ее.
— Твою мать! — Серов до хруста — буквально до хруста, с пальцев начала осыпаться мелкая крошка — сжал каменные кулаки и в сердцах пнул лежащего перед ним лысого. Под ногой что-то хрустнуло и культист издал тяжелый болезненный стон. — Сука! Сука! Сука! Нет простой смертью вы не отделаетесь, я вам такое посмертие устрою… В назидание другим вот таким умникам.
Последние пару лет Александр усиленно работал над своей «Библией». Книгой,
Короче говоря, должен был получиться такой себе гибрид уголовного кодекса с кодексом юного строителя коммунизма, пропущенный через личный опыт успевшего пожить в двух мирах человека и адаптированный для средневековых реалий.
Но самая главная изюминка раскрывалась даже не в этом. В своей «Библии» Серов хотел «прописать» для верующих в него почитателей концепцию «рая» и «ада» — не в плане наличия дьявола-антагониста и вечного с ним сражения, а в плане награды-наказания для человека в зависимости от его земного пути, — что было в местных религиозных системах настоящей прорывной новинкой.
Собственно, и у имеющихся богов далеко не все души получали одинаковое померите. Каждый бог «имел» — как оно наличествовало на самом деле, никто естественно не знал, были возможны разные варианты — свой домен, куда забирал «подходящие» ему души. Воины, погибшие в бою или просто отличавшиеся на ратном поприще за время жизни отправлялись к богу Расу. Души магов уходили Фарине, а души женщин-матерей-домохозяек — Лиос. Но при этом разделения по принципу праведности/неправедности как бы и не было. Вор и убийца не попадал в ад он просто отправлялся в домен бога Литона, и в общем-то ничего плохого с его душой не происходило там. Ну наверное, во всяком случае именно такая концепция была основной среди верующих. Серов же уже успел почувствовать, насколько человеческая вера — мощная штука, способная менять действительность и перекраивать под себя даже самих богов. Так что вероятность того, что реальность соответствует тому, во что люди, собственно, и верят, была как минимум не нулевая.
Ну и, короче говоря, попаданец тут хотел произвести настоящую революцию в деле управления массами. Ведь с учетом ситуации — когда «вера» в бога не является фактически верой, а скорее знанием — влияние на общество концепции рая и ада будет в разы, на порядки сильнее, чем в том же христианстве. А самое смешное, что верующий фактически сам, не только создаст себе место для посмертного обиталища души, но и сам определит место ее попадания. То есть система будет работать как бы автоматически.
В общем, Серов всю эту концепцию уже третий год силился перенести на бумагу, но пока работа еще была далека от завершения. Даже не в том смысле, что за три года граф не успел обратить все свои идеи в письменный текст — дело-то в общем-то не хитрое, — а вот отточить формулировки, дабы избежать двойного толкования, так выразить свои мысли, чтобы потом у верующих сформировалась именно нужная тебе картина мира, а не что попало — это да, это не легко. Да и страшно, на самом деле, а вдруг что-то пойдет не так, последователи извратят первоначальный посыл своего божества, жертвы начнут — не дай, хе-хе, Бог — приносить, как это отобразится на самом попаданце. Останется ли он тем же человеком, собой фактически, или мутирует во что-то другое, утратив собственное «я». Вопросов было больше, чем ответов.