За все грехи
Шрифт:
Алессандро правой рукой сжимает ее грудь, поднимается к шее, гладит затылок, двигаясь все быстрее. Он чувствует, что Надин вот-вот кончит, но кажется, что она хочет еще. Или, может быть, это он хочет. Он ускоряет ритм и продолжает овладевать ею сзади, пока не кончает. Все растворяется в криках, он не знает, кончила ли она вместе с ним.
Последние гости уходят почти на рассвете. Выходя из виллы, Алессандро испытывает дежавю при виде бассейна.
– Да ведь мы здесь уже были, – говорит он
– Да, – Линда улыбается немного натянуто.
Она знает, что произошло всего несколько часов назад.
В памяти Алессандро оживают воспоминания, как они детьми убегают в ночь, искупавшись в этом бассейне. Вот и сейчас ему кажется, что они бегут, только на этот раз не от хозяев виллы, а от самих себя.
Сев в машину, они погружаются в какое-то странное молчание. Они близко и в то же время далеко друг от друга, все еще друзья, но теперь между ними пропасть. Слабый утренний свет едва освещает небо; но в салоне автомобиля по-прежнему царит тьма.
Алессандро включает магнитолу; в дисководе, который Макс установил два дня назад, диск Рино Гаетано, одного из его любимых исполнителей. Но первые аккорды «Tu, forse non essenzialmente tu» [8] делают молчание между ними еще более тягостным. Впервые за все время их знакомства они испытывают стыд. Алессандро неподвижно уставился на дорогу, Линда смотрит в окно, с ногами усевшись на сиденье. Они должны бы болтать, смеяться, подтрунивать друг над другом, рассказывая, что произошло на вилле, но они едут молча. И то, что произошло, не сотрешь из памяти.
8
«Ты, но необязательно ты» (итал.)
Глава 12
Починить крышу Голубого дома под палящим июльским солнцем и порывами ветра – дело не из легких. Джорджо Оттавиани молчит, погруженный в свою работу. Когда Линда показала ему ужасные подтеки от воды на стенах гостиной, он сразу и предложил ей помощь:
– Милая, ее нужно немедленно чинить! Когда речь идет о ремонте старого дома, нужно начинать с крыши, и у меня есть кое-какая мыслишка на этот счет, – отвечает Джорджо.
Линда не стала ему возражать, ей хотелось увидеть, что задумал дядя. Если уж Джорджо за что-то берется, он делает это не для галочки, а вкладывает всю душу.
Вдруг ей пришла идея выкрасить некоторые черепички в голубой и красный цвет. Джорджо латает крышу, передвигает черепицы, составляя оригинальный геометрический рисунок: одна черепичка красная, другая – синяя, снова красная, опять синяя.
Он соорудил самодельную страховку, обмотал веревку вокруг ремня и закрепил ее на внутренней балке потолка. Если вдруг он поскользнется или у него закружится голова, ему ничего не грозит – деревянная конструкция прочна, да и он весит
Линда стоит внизу у подъемного механизма и время от времени кричит, чтобы убедиться, что у него все в порядке.
– Дядя, тебе еще нужны черепички?
– Пока нет. Как будут нужны, я скажу.
– Хорошо, только смотри не перетрудись. Ты же знаешь, я отвечаю за твое здоровье, старичок…
Она ему подмигивает. Иногда ее поражает его неутомимость. И откуда только силы берутся?
– В такую жару я тут внизу уже расплавилась, а что наверху, и подумать страшно…
– Тут хорошо, – уверяет ее Джорджо.
Линда беспокоится, ведь он уже не мальчик, и сердце у него временами пошаливает. Недавно Джорджо проводил кардиологическую диагностику, но все равно не слушает советы врача.
А сейчас он вспоминает ночь, проведенную с Фаусто. Спал от силы два часа, но не чувствует усталости; его переполняют эмоции, и в этом водовороте чувств рождается вдохновение художника.
Внезапно раздается рев мотора, в воздух поднимаются клубы белой пыли. Это Алессандро на своем черном «Харлей Роад Кинг», без шлема и куртки. Он резко останавливается в нескольких шагах от Линды.
– О боже, где ты его откопал? – спрашивает она удивленно, всплеснув руками.
– У Макса одолжил, – отвечает Алессандро, спрыгивая с мотоцикла. – Взял попробовать. Никогда не ездил на такой зверюге.
– Круто! – Линда гладит седло.
– Что, решила заняться ремонтом? – Алессандро разглядывает ее: выцветшие брюки, заляпанная майка, волосы заколоты «крабом».
– Ага, крыша совсем разваливается, – Линда смотрит вверх.
Услышав стук молотка, Алессандро поднимает голову.
– А, да тут Джорджо! – кричит он, чтобы тот его услышал, и приветственно машет руками.
Джорджо резко поворачивается, на секунду теряет равновесие, но ему удается его удержать.
– Эй, Алессандро!
– Помощь нужна? – тут же спрашивает тот.
– Да мне немного осталось, но если тебе так хочется… не откажусь, – Джорджо указывает ему на лестницу. – Залезай, так быстрее управимся.
– Иду!
Алессандро снимает белую футболку, обнажая торс.
– Умираю от жары!
– Але, только надень страховку, – предупреждает Линда.
Она смотрит на его накачанную задницу, которую подчеркивают драные джинсы, будто специально сшитые по его фигуре, потом переводит взгляд на его рельефную грудь.
– Да ладно тебе! И не такое видали, – отвечает Алессандро, стоя на третьей ступеньке лестницы.
Ловко взбирается по ней в своих легких ботинках, перекидывает веревку через подъемный блок, опускает его, чтобы Линда погрузила на него черепицу. Когда груз достигает крыши, они начинают своего рода состязание на прочность. Алессандро все делает так красиво, будто всю жизнь работал кровельщиком. Он старается, потому что на него смотрит Линда.